Я втолкнула ее в щель и решительно вернулась в квартиру.

— Ты завтракала? — спросила я у Ракушки, хотя все мысли были о содержимом ящика, который вскоре опустеет.

— Ага. Тетя Надя, а когда мы пойдем гуйять с Пешкой?

— Я совсем о нем забыла. Бери, надевай на него поводок.

— Тока я буду его водить! Ты обешшала! Пешка! Ко мне!

Впрыгнув в джинсы, я натянула футболку, и мы отправились на прогулку. Если бы не ответственность за Ракушку, я бы надолго застряла у ящика, уверяя себя в том, что глупо избавляться от интересной книги, не узнав, что было дальше. И в то же время понимала, что это не просто книга. В голове вертелось два варианта. Либо же страницы пропитаны каким-то наркотическим веществом, вызывающим галлюцинации, либо же… Мне было страшно озвучить второе предположение. Не верят во всякого рода чертовщину лишь те, кто не сталкивался с ней лично, не испытал на собственной шкуре это чувство бесконтрольности происходящего. Я ведь сама еще на днях называла себя атеисткой!

— Почему ты на меня так смотришь? — спросила я, заметив изучающий взгляд Ракушки, прижавшей к себе пса.

— Ты стаа совсем дхугой, тетя Надя, — пролепетала девчонка, мастерски коверкая слова своей картавостью и страстью избегать нелюбимых букв.

— Лучше или хуже?

— Ты теперь красивая. Но аньше ты мне бойше нравиась.

Бросив мячик и опустив на аллею Пешку, она побежала за ним следом, а я осталась сидеть на лавке, обескураженная подобным высказыванием. Раньше я не замечала, как Верка и ее племянница похожи. Даже нижняя губа у Ракушки так же выдавалась вперед. Те же лучистые, голубые глаза, темные волосы, выгоревшие на солнце, и корявая скороговорка речи. Ей повезло, поскольку Светка — сестра Верки — обладала заурядной наружностью.

Так, и кого я пытаюсь обмануть? Рассуждаю о чем угодно, только бы не думать о том, чтобы рвануть в подъезд и начать выковыривать из ящика эту проваленную книгу! Если я этого в ближайшее время не сделаю, ее выпрет соседский пацан, давненько отирающийся у забытой всеми стены. Поглядывая в мою сторону, ждет, когда я уйду. И тогда примется за взлом замка, малолетний медвежатник! Вот паршивец, решил не дожидаться! В наглую принялся ломать донышко!

Я не выдержала и в момент оказалась рядом.

— Тебе родители не говорили, что чужое брать нехорошо?

— Я папе пожалуюсь! — обиженно пригрозил пацан, попятился от меня и вдруг рванул наверх.

Глубоко вздохнув, я дала себе шанс одуматься, но, уступив соблазну, поспешно вытащила едва не потерянное сокровище и облегченно вздохнула. Закрыла глаза, прижав эту дрянь к груди. Мне не терпелось поскорее оказаться в кресле, на диване, на стуле, где угодно, только чтобы погрузиться в то нечто, пугающее и влекущее в равной степени. Но я упорно держала себя в руках. Не торопила игравшую с псом Ракушку, и даже вернувшись домой, вначале принялась за уборку, оттягивая сладостный момент. Закаляла волю, показывая Ей свой характер. Выскоблив квартиру, я нашла себе новое занятие, но уже все чаще поглядывала на столик, где лежал цветной квадратик.

Ракушка все болтала, помогая мне варить борщ.

— Тетя Надя! — дернув меня за штанину, окликнула она, вырвав из размышлений. — А моя мама никогда не кэадет в борщ огухцы.

— И правильно. Огурцам там делать нечего.

— А зачем ты их тогда кэадешь?