Бутылка прилетела в стену и разбилась на мелкие кусочки, залив пол коньяком. Я взвизгнула и закрыла голову руками.
Он заорал, как дикий зверь:
— Всё равно моя!!!
Пробила дрожь. Миндальный запах коньяка жёг ноздри. Мне никогда не было так стыдно за содеянное. Я никогда не чувствовала такую острую боль и обиду чужого человека. Дарий ушёл, быстрым шагом и с грохотом закрыл дверь, а я разрыдалась.
Что же я наделала?
В кабину вбежала администратор и помогла мне встать на ноги. Потом Глеб появился, увёл меня из клуба.
Я плакала уже в машине, когда поняла, что не Дарий меня везёт домой. Я незаслуженно обидела мужчину, который в меня влюблён. К которому я хорошо относилась, который мне нравился. Тот, кто говорил правду.
— Насиловал? — неожиданно спросил Глеб с переднего сидения.
— Нет, я просто дура, — ответила я и ещё сильнее разрыдалась. — И не смей со мной разговаривать!!!
— Прости, Августа Евгеньевна.
— А́вгуста! Говори правильно!!!
— Простите, исправлюсь.
И на Глеба наорала. Ухватившись за бедовую голову руками, завыла.
18
Я принимала душ долго, стараясь не смывать с губ запах альфы. Мне было невероятно стыдно, что Дарий раскусил мой план. И хотя о мести я думала только вначале, потом увлеклась именно альфой, получилось некрасиво. Вызвала ревность, хотя Дарий предупреждал, что чертовски ревнив. И что там за бури-ураганы бушевали в его душе после произошедшего, только догадываться. Какая я нерешительная оказалась. Раз шла к Дарию, надо было и оставаться с ним, как он просил, а не выпендриваться.
Я надела короткую сорочку а-ля «деревенщина». Терзаемая муками совести, легла спать. Но уснуть не смогла. Металась в постели, переворачивалась с боку на бок. Слышала, как пришёл Дарий. Ждала, когда заглянет ко мне, но он не приходил. Тогда я сама пошла. Потому что эта ситуация была невыносима. Какой к чёрту Максим?! Когда уже живу с другим и почти его любовница.
Он не принял душ, так и завалился в одежде на огромную постель, но лёг у края. Лежал в темноте, только фонари большого города, создающие в ночи зарево, освещали его сильную фигуру на белых простынях.
Я смело прошла к кровати и нависла над дремлющим альфой. Смотрела в его умиротворённое лицо.
— Дарунь, — позвала я, но он не отреагировал, так и лежал. Я набралась смелости и тихо, ласково произнесла, — Даруша, всё неправильно.
Он приоткрыл глаза, и мне показалось, что он сдерживает улыбку.