Он переключился на Молли.
Кабина лифта (из панели с кнопками этажей торчала черная отмычка) поджидала Молли, гостеприимно раскрыв двери. Охранник по-прежнему лежал на полу. Кейс заметил на его шее пятнышко кожного диска. Подарок от Молли, удержавший его по ту сторону событий. Девушка переступила через бесчувственное тело, вытащила свою отмычку из скважины и нажала на кнопку «ВЕСТИБЮЛЬ».
Лифт поднялся наверх, двери с шипением начали раздвигаться. В тот же миг в кабину влетела женщина и с силой врезалась головой в стену. Молли не обратила на нее ни малейшего внимания, нагнулась, сняла с шеи охранника кожный диск, затем ногой вышвырнула из кабины белые брюки и розовый плащ, достала из кармана очки и накинула на голову капюшон трико. Она вышла из лифта и снова оказалась в вестибюле. Конструкт в кармане-кенгуру трико при каждом шаге легонько ударял ее по груди.
Кейсу доводилось видеть панику и раньше, но до сего дня никогда – в ограниченном пространстве.
Сотрудники «Чувств/Сети» почти сплошным потоком вырывались с эскалаторов и мчались к выходу, где их ждали пенные заграждения «тактиков» и глушащие ружья «быстряков». Два отдела, убежденные в том, что имеют дело с толпой потенциальных убийц, действовали слаженно, с невиданной эффективностью. Перед исковерканными обломками дверей выросла гора тел раза в три выше, чем пенное заграждение. Басистое буханье глушащих ружей словно бы аккомпанировало крикам множества людей, бестолково мечущихся по мраморному полу вестибюля. Кейс в жизни не видывал такого безумия.
Вероятно, то же самое можно было сказать и о Молли.
– Господи, – прошептала она и остановилась, не зная, куда деваться.
Раздражающе однообразный звук, мерно бьющийся о стены вестибюля, складывался из пронзительного, невообразимого воя тысяч глоток человеческих существ, объятых первобытным, животным страхом. Пол вестибюля был заляпан кровью, усыпан клочьями одежды, повсюду виднелись неподвижные тела и непонятно откуда взявшиеся зигзаги распечаток на желтой бумаге.
– Давай, сестра. Уносим ноги.
Две пары глаз «новых» блеснули в безумной мешанине отражений, мелькающих на полиуглероде их трико, – костюмы не успевали справиться с воспроизведением форм и цветов, мельтешащих вокруг.
– Ты ранена? Пошли. Томми тебе поможет. Обопрись на него.
«Новый» забрал у своего товарища, которого он назвал Томми, сверток – видеокамеру, завернутую в полиуглеродную пленку.
– Чикаго, – прохрипела Молли. – Я выхожу.
И тут же начала падать, но не на мраморный пол, скользкий от крови и рвоты, а в теплый, беспросветный, наполненный кровью колодец, в темноту и тишину.
На вожаке «Новых пантер», отрекомендовавшемся как Люпус Тот Самый Парень, был полиуглеродный костюм-хамелеон, способный по мысленному приказу хозяина воспроизводить любую гамму оттенков, выражая перемены его настроения. Примостившись на краю рабочего стола Кейса и напоминая выполненную в современном стиле горгулью, старинное украшение водосточной трубы, Люпус спокойно рассматривал Кейса и Армитажа из-под полуприкрытых век. При этом он улыбался. Его волосы были выкрашены в розовый цвет. За левым ухом щетинился разноцветный перелесок софтовых микромодулей; заостренные уши были покрыты короткой, розовой же щетиной. Зрачки Люпуса были модифицированы таким образом, чтобы ловить свет и гореть подобно кошачьим. Кейс с интересом следил за переливами и изменениями цвета и текстуры, скользящими по трико Люпуса.
– Вы не смогли удержать операцию под контролем, – сказал Армитаж.
Запахнувшись в просторное дорогое пальто полувоенного покроя, он высился посреди чердака как монумент.
– Хаос, мистер Никто, – ответил Люпус Тот Самый Парень, – вот наш образ мысли и стиль жизни. Вот наша основная сила. Ваша женщина знала это. Мы работали с ней. А не с вами, мистер Никто.
По костюму Люпуса пронесся вихрь угловатых узоров оттенков беж и бледного авокадо.
– Ей потребовалась медицинская помощь. Сейчас ею занимаются. Мы присмотрим за ней. Все в порядке.