– Все в норме, родной?

Мой муж, словно забывшись, задумчиво оглядывается. Притягивает меня к себе под бок и целует в макушку. Эти его жесты всегда такие щемящие, что хочется замедлить время и продлить момент. Так «тормозить» меня умеет только Волков.

Я забираюсь пальчиками под его пальто, которые он даже не думает застегивать. Греюсь рядом с ним – это тоже в нашей паре неизменно. Вик улыбается. По его глазам вижу, что все далеко не «в норме», но отвечать на мой вопрос он не торопится. Другое говорит:

– Давай по машинам, конфетка. Поехали-ка домой.

– Зачем?

– Странный вопрос, не находишь?

– И тем не менее, – пристаю, улыбаясь. – Зачем?

– Любить тебя буду, – в глаза мне смотрит.

– Долго?

– Всю жизнь!

– Даже вот такую сумасбродную?

– А у меня есть варианты? – наконец-то я слышу тихий смех любимого мужа.

Мне так больно, когда он грустит. И я так люблю, когда он смеется! Поэтому не хочу упускать такое его настроение. Ловлю, как рыбку на крючок. Наигранно морщу нос, как бы задумавшись, и выдаю свое железобетонное:

– Без вариантов.

– Ну, знаешь, когда-то именно за это я тебя и полюбил, Кулагина.

– Волкова, блин! Я – Волкова! – легонько ладошкой по его груди стукаю.

– Я помню, – улыбается. – Такое забудешь!

– Ладно, я вредная, признаю. Но ты же не можешь отрицать, что я твое счастье? – стреляю глазами снизу вверх. Бесстыже на комплимент напрашиваюсь.

Вик смеется. Заразительно так и сексуально. Взгляд на передние сиденья машин бросает. Сначала моей, где сидит Ру, потом своей, где в автокресле придремал Артемка. Выдает задумчиво:

– Счастье, ага. Невыносимое счастье опера Волкова…