И вдруг словно тисками сжимает грудь.
Нет сил вдохнуть…
Она засовывает руку в пакет, до самого дна.
Еще один мучительный вдох, и она обращает убийственный взгляд на сына.
– Ты что, издеваешься надо мной?
– Что опять не так? – занимает оборонительную позицию мальчик.
Судя по выражению их лиц, мать пребывает в состоянии шока, сын не понимает, что опять стряслось. Алин поворачивается к Жермен со словами:
– Я таки его прибью!
– Помочь? – предлагает старуха услужливо.
– Что не так? – вопит Тео. – Что я опять сделал не так?
У Алин сдают нервы, и она переворачивает пакет вверх дном. Пачки шоколадного печенья, чипсов и баночки с газировкой сыплются к ней на колени и на пол. Ни фруктов, ни овощей, ни колбасной нарезки, не говоря уже о молочных продуктах и консервах…
Мрачный взгляд докторши требует объяснений.
Тео смотрит на съестное, потом на мать и не может понять, в чем его упрекают.
– А что? – возмущается он вполне искренне. – Ты сказала: возьми что-нибудь поесть. Я и взял!
Франсис Вилер
Автомобиль останавливается перед шестиэтажным зданием, украшенным балконами с затемненными стеклами. Фасад у здания – бетонный, архитектура – геометрическая, конструкция – функциональная. Из общей картины выбивается лишь фронтон над входной дверью с жизнерадостной надписью «Три зяблика» и стилизованным изображением упомянутых птичек. На стене, справа от двери, – металлическая табличка, стершаяся от времени, гласит: «Пансионат для престарелых».
– А тут славненько! – иронично замечает Жермен Дэтти, разглядывая фасад. – Идеальное место, чтобы закончить свои дни!
– Вашего мнения никто не спрашивает! – огрызается Алин и глушит двигатель. Потом обращается к сыну: – Где твой рюкзак?
– Там! – И Тео указывает на заднее сиденье.
Он поднимает с пола рюкзак из пластифицированной ткани и протягивает матери. Алин кивает в знак благодарности, открывает бардачок и выхватывает пистолет. После секундного раздумья вертит его так и эдак, ища способ извлечь обойму. Как только та выпадает ей на ладонь, она протягивает пистолет Тео.