Ни единого свидетеля.

Путы начинают ослабевать, и Тома это чувствует. Уже предвкушая успех, он удваивает усилия, хотя боль немилосердно кусает его за руки.

В двух метрах от него Софи, кажется, впала в прострацию. Она лежит на боку, спиной к нему.

Каждое движение рук заставляет бухгалтера стонать, но из-за кляпа почти ничего не слышно. И все же приглушенные стоны в конце концов проникают в сознание рецепционистки, и она стряхивает с себя инертность, напряженно прислушивается, потом поворачивается к нему лицом.

Стоит Софи увидеть, что он почти освободился, как к ней моментально возвращается дыхание жизни. В глазах девушки загорается огонек, и она всем телом тянется к нему в порыве ободрения и, забыв про кляп, кричит от радости. Тома же такой прилив энтузиазма в той, кого он намеревается убить, приводит в замешательство, и он замедляет движения.

Запястья у него в крови…

Голова кружится.

Сердце бьется о грудную клетку с силой, которая ошеломляет его окончательно.

Софи, конечно же, принимает мучительные потуги любовника на свой счет. И вот через кляп, возгласами и движениями головы она уже старается его воодушевить, убедить в том, что останавливаться нельзя.

Тома и пальцем не может шевельнуть.

Он смотрит на девушку, но видит только этот взгляд – единственное, что сейчас делает ее лицо живым. Софи же на седьмом небе от радости. Она неотрывно смотрит на его запястья и, как может, умоляет продолжать…

Ни на миг не догадываясь о том, что тем самым подписывает свой смертный приговор.

Собрав последние силы, чтобы противостоять боли, бухгалтер возобновляет резкие ритмичные движения. И вдруг – свобода! Внезапно его руки расходятся в стороны, и Тома спешит выставить их перед собой.

Софи начинает плакать, но на этот раз – от радости. Она смотрит на любовника с облегчением, признательностью и восхищением, с трудом сдерживает эйфорию, которую, в ее положении, не так-то просто и выразить. Конец кошмару, она в этом уверена. Через пару секунд и она тоже окажется на свободе! Через пару секунд жизнь вернется в привычное русло, и все это станет одним жутким воспоминанием. Она не сводит с Тома глаз, ведь это единственная возможность вести с ним диалог, и в ее взгляде проносится целая вереница посланий: она поздравляет, благодарит, призывает поскорее прийти ей на помощь.

Тома сбрасывает веревку с разодранных запястий. Дает себе небольшую передышку, чтобы оправиться от пережитого, потом хватается за свой кляп. Извлечь его удается не сразу, и это очень больно. Дрожащими руками он дергает скотч, пытаясь отдирать понемногу, а не одним махом, чем только удлиняет пытку. Пучки волос из ухоженной бородки отдираются вместе с лентой, и он то и дело вскрикивает от боли.

Последний этап – снять веревку со щиколоток, но и с этим скоро покончено. Он свободен.

Бухгалтер встает на ноги, но вид у него при этом какой-то потерянный. Софи наблюдает за каждым его движением, и невнятные звуки, которые она только и способна издавать, выдают ее нетерпение. У Тома внезапно пересыхает во рту. Он делает несколько шагов к девушке – дрожа, как лист на ветру, на грани головокружения. Ближе, еще ближе… Она смотрит на него огромными горящими глазами, и в них столько благодарности, столько радости… «Мой герой, мой доблестный рыцарь! Я вечно буду тебе благодарна!» Еще метр, и она окажется совсем близко. Тома не может сделать этот шаг, он слишком напряжен, он знает, что выбора нет, что цена деяния – его жизнь. Ноги подгибаются, внутренности скручивает узлом, обрывается дыхание. Она тут, перед ним, целиком в его власти…

И вот когда он присаживается на корточки, чтобы осуществить свое зловещее намерение, дверь распахивается и в комнату для персонала врываются двое полицейских с оружием в руках. За полсекунды они осматривают комнату. При виде трех тел на полу, со связанными руками и ногами, и мужчины, свободного в своих передвижениях, который склонился над одной из жертв, – и это при том, что в магазине уже лежат два трупа! – они быстро приходят к логичному заключению.

– Не двигаться! – кричит полицейский и наставляет на Тома пистолет. – В сторону, быстро! Руки над головой!