– Боже! Он жив?! – обратилась я к медикам, заламывая пальцы, находясь в ужасе от увиденного.
Вид открытого перелома ноги отца заставил прикусить онемевшие пальцы. Папа… Взгляд метнулся в сторону любимого. Не отступая ни на шаг, я шла за носилками, глотая горькие слёзы.
– Пожалуйста!
Услышав мою тихую мольбу, одна из медсестёр бросила в мою сторону сочувственный взгляд.
– Все будет хорошо. Вот увидите, мисс, – она помогла мне взобраться в машину скорой помощи и даже уступила место рядом с Дэймоном.
Медсестра что-то колдовала над пациентами, то прикладывая маски с кислородом к их лицам, то меря электронным прибором пульс.
– Парень настоящий герой! Бросился в самое пекло, вытащил нашего пастора… – женщина покачала головой.
Внезапно ее взгляд стал более внимательным. Громко охнув, медсестра спросила:
– Так это ваш отец? Вы так похожи, мисс.
Я не секунду не думала над ответом. Стиснув безвольно лежащую руку отца, я кивнула, боясь, что если произнесу хотя бы одно слово, то разревусь.
– Самый лучший отец на свете, – выдохнула я, глядя в осунувшееся лицо.
Дэймон застонал, и я тут же склонилась над ним. Сердце испугано затрепыхалось. Парень силился открыть глаза, но не мог.
– Дэймон, – позвала его. – Дэймон…
На секунду синие глаза открылись. Взгляд был такой, как будто его обладатель где-то далеко, не со мной. Губы беззвучно шевельнулись.
Зарыдав, я провела пальцами по выпачканной сажей щеке. Не обращая внимания на то, что мои слёзы капают парню на обожженную на грудь, я поцеловала его в лоб. Дэймон был весь в синяках, порезах, всюду виднелись воспалённые участки кожи.
– Ваш парень… – скорее утверждая, чем спрашивая, сказала медсестра. – Это же как надо любить, чтобы броситься в огонь, чтобы спасти отца своей девушки?! – она покачала головой, набирая прозрачный раствор в шприц. – Не переживай, девочка! Не надо так убиваться! Твои мужчины сильные и духом и телом, – она аккуратно ввела иглу в руку Дэймона. – Сейчас мы их подлатаем, и ребята будут, как новенькие.
Все время, пока мы ехали, я держала ладонь Дэйма в своей руке. Сердце переполняли щемящая любовь и благодарность. Он спас моего отца. Обколотый обезболивающими, отец лежал закрыв глаза. От его руки к переносной капельнице тянулись провода. Я даже на миг боялась представить, что было бы, если бы я потеряла их…
– Дэйм, – прошептала тихо, поворачиваясь к парню. – Пожалуйста, поправляйся, скорее. Ты мне нужен, любимый.
Когда я отправилась к отцу, выскочив из дома и ничего никому не сказав, даже в страшном сне не могла представить, чем все обернётся. Тогда позабыв даже надеть обувь, я словно мелкий воришка угнала машину Дэймона. Да, стыдно! Но тогда я не видела другого выхода. Ведь спустившись вниз и, встретившись с мамой глазами, я непременно бы разрыдалась, требуя ответа. Как бы мне не было плохо от этой правды, я ни в коем случае не хотела причинять боль своей маме. А осведомленность о том, что она в положении, вовсе не давала мне иного выбора. Именно это вынудило обратиться за правдой к отцу. Перед глазами до сих пор стояло его лицо, когда он увидел меня на входе в церковь. Зареванную, растрёпанную, босиком…
Отец подумал, что меня обидел Дэймон. Однако, чуть позже, когда я задала ему все интересующие меня вопросы, замер, словно статуя. Он мне всегда представлялся непоколебимой горой. Нет ничего, что не мог бы решить пастор Тревор. Он – тот, к кому все шли с вопросами, чтобы услышать ответы. Но, похоже, он совсем не был готов к вопросам, которые задала ему собственная дочь. Я в мельчайших подробностях помнила и то, как дрогнул мускул на его щеке, как опустились широкие плечи, словно на них лег тяжелый груз. Но! Отец нашёл те слова, что, словно ключик, открыли мою душу. Нет, ничего не поменялось между нами. Теперь я знаю. Я все знаю. Да, пастор мне не родной отец, но разве тот считается отцом, кто дал жизнь биологически? Другого я не знала и даже больше… я с чистой душой могу сказать, что другого я знать и не хочу!