Замечательно, что те подвижники, которые обладали высшею степенью смирения, как, например, св. Антоний Великий, обладали и даром прозорливости, даром интуиции угадывать зло, какую бы оно тонкую и благовидную форму на себя ни принимало. Смирение — это была та великая сила, которая и возводила человека на высшую ступень проникновенного познания. По словам подвижника св. Исаака Сирина только «смиренно-мудрый есть источник тайн нового века»112.
И, вот, подвижники достигали того, что получали дар видеть духов не только чувственно, но и духовно, не столько через ясновидение, сколько через особую интуицию, которая называлась у них духовным зрением.
Эти роды зрения отличаются друг от друга. Раскрытие духовного зрения представляет совершенно иную способность, чем раскрытие какого либо чувственного восприятия из мира астрального. Если человек, ведущий аскетическую жизнь — будь то жизнь индусского йога или христианского инока, — начинает видеть астральные явления, то это совсем не связано с развитием его истинной духовности и святости. Точно также от своей способности к такому ясновидению человек не делается сам духовнее и выше; способность к ясновидению получали даже люди порочной жизни. Духовное видение, наоборот, не есть внешнее зрение; это есть особое проникновение, которым человек мгновенно постигает истину.
Когда человек достигает высшей духовности, то все перед ним делается открыто; делается открыто все и в низшем мире, в мире злой силы. «Истинного Христова подвижника вводит в видение Сам Бог, — говорит епископ Игнатий Брянчанинов. — Такое состояние доставляется Духом Святым. Подвижник ощущает чистым сердцем своим козни вражеские; видящий же духов только чувственно, легко может быть обманут ими в свое повреждение и погибель»113. «Чувственное видение без духовного, — говорит тот же епископ, — не доставляет должного понятия о духах, доставляет одно поверхностное понятие о них, может доставить понятия самые ошибочные».
Одним из могущественнейших святых, открыто боровшихся с темною силою, был подвижник первохристианства св. Антоний Великий, который обладал как ясновидением, так и духовным зрением. О случаях его столкновений с диаволом мы имеем определенные указания, которые были нам даны защитником веры, св. Афанасием Великим. Со св. Антонием Афанасий был лично дружен и относительно этого подвижника он является литературным первоисточником. Он составил подробное жизнеописание Антония; там он много говорит о сверхъестественной власти Антония над демонами, которых Антоний видел воочию, благодаря своему ясновидению, и постигал, благодаря своему духовному зрению. У таких подвижников, каким был Антоний, внутренняя невидимая борьба с демонами усиливаясь, переходила в подвиг необыкновенный и чрезвычайный, переходила в борьбу открытую, которая сводилась на прямое единоборство с мистическим злом, на единоборство открытое, ничем не прикрашенное. Демоны являлись подвижнику наяву в самых устрашающих видах, которые Антония нисколько не пугали и он им даже наносил удары. «Так, однажды, — рассказывал Антоний, — явился с многочисленным сопровождением демон весьма высокий ростом и осмелился сказать: я — Божья сила, я — Промысл; чего хочешь, все дарую тебе. Тогда дунул я на него, произнеся имя Христово, занес руку ударить его и, как показалось, ударил, и при имени Христовом тотчас исчез великан этот со всеми его демонами»114.
Нельзя не признать, что это краткое сказание Антония чрезвычайно величественно; оно характеризует титаническую силу Антония. И эта титаническая сила сказывается особенно ярко, если мы сопоставим с ней несчастные потуги Ивана Карамазова избавиться от докучливых приставаний темной силы, мучившей Карамазова в образе «джентельмена-приживальщика».
А, вот, другая мистическая картина, которая представилась однажды прозорливому Антонию, и которая выразила перед ним власть темной силы над людьми.
Эта мистическая картина так грандиозна и так оригинальна, что невозможно предположить, чтобы она могла быть выдумана воображением человеческим. Рассказал ее простец Антоний115 своему другу Афанасию, как он эту картину пережил, а Афанасий этот рассказ записал.
Картина эта принадлежит к числу тех мистических первоисточников, которые потом воодушевляли поэтов, подобных Данте, в их творчестве, воодушевляли поэтов, подражавших при помощи своего воображения мистическому проникновению. Но то у поэтов было и есть плод воображения человеческого. Здесь же видение Антония есть озарение человека, постигающего истину. Это, как бы, блеск молнии, осветивший действительность.
Послушаем, что об этом пишет св. Афанасий. «Однажды, — читаем мы в житии св. Антония, — Антоний вел разговор с пришедшими к нему о состоянии души по смерти и о том, где будет её местопребывание. В следующую ночь зовет его некто свыше, говоря: встань, Антоний, выйди и посмотри.
Антоний выходит и, возведя взор, видит, что стоит кто-то высокий, безобразный и страшный, и касается главою облаков и что восходят еще некие, как бы окрыленные, и первый простирает к последним руки, и одним преграждает путь, другие же перелетают через него и, миновав его, безбедно возносятся вверх; на последних великан сей скрежещет зубами… Отверзся ум Антония и уразумел он, что это есть прохождение душ, — что стоящий великан есть враг, завидующий верным, и он подпавших власти его удерживает и возбраняет им идти далее; но не может задержать непокорившихся ему, потому что они проходят выше его…»116
Та великая эпоха первохристианства, к которой принадлежал св. Антоний, эпоха, когда христиане были гонимы язычеством и когда сияло незримым светом мученичество христианское, когда борьба со злом была обострена до высшей степени — эпоха эта была замечательна тем, что мистическая темная сила осознавалась христианами непрестанно. Борьба с демонами в первые века христианства была действительною с ними войной. Об этой борьбе и дает нам определенные указания св. Афанасий.
Вот, как Афанасий характеризует в этом отношении свое время: «Издавна демоны, — говорит он, — сеяли раздор и войны между людьми, чтобы они, занятые взаимной борьбой, не обратили своей ненависти против них. Теперь их (демонов) опасения сбылись; ученики Христа живут в мире между собою, но зато их вражда обратилась против диавола. Ныне христиане нравами и добродетельною жизнью ополчаются против демонов и преследуют их и смеются над вождем их, диаволом, потому что в юности они целомудренны, в искушениях воздержаны, в трудах терпеливы, оскорбляемые переносят обиды, лишаемые пренебрегают этим и, что всего удивительнее, презирают смерть и делаются Христовыми мучениками»117.
Наряду с этим св. Антоний внушал постоянно монахам, что боязнь демонов не прилична христианину. Бессилие демонов для Антония было в то время ясно уже из того, что демоны не могли воспрепятствовать возраставшему тогда распространению христианства, которое завоевывалось непрестанными подвигами и мученичеством во имя Иисуса Христа. Самые явления демонов с целью устрашить праведника служили Антонию неопровержимым доказательством их слабости.
Указывая на это обстоятельство, проф. И. В. Попов в своем исследовании об Афанасии не без основания замечает, «что действительная сила не кричит о себе».
Это и подтверждается тем, что мы видим теперь, когда нравственная жизнь человека находится в умалении и когда мистическая темная сила торжествует. Теперь, как мы в этом убеждаемся, эта сила действительно умеет себя скрывать и замалчивать.
Из других примеров прямого соприкосновения подвижника со злою силою в первые века христианства, весьма интересным представляется описание столкновения с этой силой св. Мартина Турского. Мартин, епископ Турский, жил во 2-й половине IV века.
Подвижническая жизнь св. Антония влияла на многих его современников. Сведения об его подвигах передавались из уст в уста. Это было время перелома язычества в христианство. У св. Антония было много последователей.
И, вот, сказания о подвигах Антония дошли до некоего Мартина, итальянца родом из города Тицино (ныне Павия). У него зародилось стремление к христианству и подвигу, хотя он и избрал себе сначала военное поприще. Он был офицером римских войск, стоявших в Галлии.
С годами стремление к христианству у Мартина усиливалось. Наконец он решил принять крещение и сделаться христианином. Он бросил военную службу и отправился на родину к отцу своему в Италию, чтобы и его обратить ко Христу.