— Может и неплохо, — выдохнул я тяжело застоявшийся в груди воздух. — Может действительно отлежусь и пойду своими ногами. Надо в это верить, иначе как-то совсем плохо получается. Но лучше всего тебе все-таки признать, что могу умереть, и ты останешься одна.

Именно после этих слов я вдруг почувствовал жжение в животе, там, где раньше прятался древний. А вот что произошло после этого, я не могу объяснить. Мое тело неожиданно разогрелось, волна тепла пронеслась по мне снизу доверху и спустилась обратно до живота, прошла по ногам, вновь поднялась вверх, долбанула по моим многострадальным мозгам, и я вдруг почувствовал, что боль ушла. Совсем. Я даже дышать полной грудью смог. А еще мне стало легко как никогда. Я готов был взлететь к потолку и оттуда смотреть печально и снисходительно на этот мир.

— Если ты умрешь, умру и я, — печально произнесла девушка, она взяла мою безвольную руку, положила на свое лицо, и я почувствовал ее горячие слезы. — С тобой мне умирать не страшно, просто как-то жалко, что мало пожила, и почему-то очень грустно. Но с другой стороны, все же умирают рано или поздно, никто не живет вечно, мои мама и папа умерли, их убили, мой маленький братик тоже погиб, он не смог стать искином, в его мозге что-то сломалось, а теперь пришла и моя очередь. Мне хорошо было с тобой, Макс. Ты добрый и сильный. Спасибо тебе за все. Нас так и найдут вместе.

— Ага, — сказал я и погладил ее по голове. — Так и будет. Так нас и найдут, ты на мне, я под тобой, маленький, беззащитный, хрупкий…

— Это кто у нас маленький, беззащитный и хрупкий? — с подозрением в голосе спросила Мия. — Это ты сейчас о ком?

— Это я, маленький и хрупкий, — печально ответил я, слезы душили меня, впрочем, вру, мне смеяться хотелось. — Меня каждый робот обидеть может. А вот ты не такая, ты смелая, ловкая, быстрая и сильная…

— Я тебя на себе не потащу, — неожиданно заявила девушка. — Неужели ты думаешь, я не поняла, к чему ты клонишь? Ты вон какой тяжелый. — Правда, потом добавила со смирением. — Но я попробую.

— Не надо меня никуда тащить, — ответил я, чуть улыбнувшись. — У меня уже все прошло. Похоже, этот искин в научно-исследовательском комплексе поставил мне программу ускоренной регенерации.

— Ну да, — согласилась Мия. — Он и мне такую же поставил, только тебе от рбота-терминатора досталось гораздо больше, чем мне, и какая бы ни была быстрая регенерация, она все равно идет не один день просто потому, что телу нужно перестроиться на излечение, а это быстро не происходит. Ты правда сможешь встать?

— Если ты с моего нежного животика уберешь свою голову, то могу попробовать, — сказал я. — Ну и, конечно, если ты мне немножко поможешь.

— Я не помогу, — ответила печально девушка, убирая свою голову. — Мне самой очень плохо. Прости меня, пожалуйста.

— Ладно, прощу, но потом, — ответил я и с каким-то скрипом в суставах и позвоночнике начал приподниматься. — Если встану, конечно, и смогу двигаться.

С первого раза я встать не смог, не хватило сил, да и боль прокатилась по всему телу. Это была не настолько сильная боль, чтобы нельзя было терпеть, я бы встал, но тело мне не подчинялось, оно словно разучилось двигаться. Может это и на самом деле было так. Если был поврежден спинной мозг, а потом тело заново срастило нервные волокна, то такое вполне могло быть. Это как с телефонным кабелем, если порвут его, то потом после соединения нужно прозванивать каждый проводок, иначе связи не будет. Все мышцы покалывало так, как после долгой неподвижности в неудобной позе, точно также по телу кололо тонкими острыми иголочками. Я опустился на каменный пол, застонал и скрючился, как зародыш, потому что вдруг стало нечем дышать.

— Тебе больно? — встревоженно спросила Мия. — Может не надо тебе пока двигаться? Врачи обычно не советуют после таких ударов шевелиться. Если позвонки сместятся еще больше, то может наступить окончательный паралич.

— И не такую боль испытывал, — сквозь зубы прошипел я, кое-как вогнав в легкие воздух. — Лучше помоги встать.

— Я не могу, — грустно произнесла девушка. — Мне самой больно двигаться, руки онемели, ноги не держат.

— Ну и ладно, тогда я сам, — я рывком сел и тут же завалился набок, не держали меня мышцы. — Понемногу разберемся и с твоим телом.

Все тело было чужим, но постепенно оно стало мне подчиняться. Я снова со стоном сел и прислонился спиной к туннелю. Выдохнул застоявшийся в легких воздух и снова посмотрел на робота, лежит, скотина, не шевелится. То ли в засаде находится, то ли просто ждет, когда я поближе к нему подберусь. Вялыми руками я достал из заплечного мешка пару кубиков и съел их, запивая водой. Мне определённо становилось легче с каждой минутой.

А значит, что? Правильно, будем жить! А еще это значило, что древний остался во мне, никуда он не ушел, так и живет во мне и по-прежнему наблюдает за окружающим, делая свои непонятные для меня выводы. А с артефактом он стал еще сильнее, вон как всего за пару минут меня на ноги поставил со сломанным позвоночником. Уважуха, брат, и респект!

Немного отдышавшись, я взглянул на Мию, ей тоже приходилось несладко, но лицо у нее уже порозовело, морщинки разгладились, руки и ноги перестали дрожать. Ну и хорошо, ну и ладненько. Все живы, значит, еще поборемся. Я часто задышал, насыщая мышцы кислородом, потом одним быстрым движением встал и тут же завалился набок, ударившись башкой о стенку туннеля. Ничего, главное, что сумел подняться в первый раз, во второй раз получится лучше. Я снова почувствовал себя маленьким ребенком, который ничего не может и не умеет. Любой малыш первые месяцы учится держать голову, потом подниматься на руках, затем ползать, подтягивая непослушные ноги, и только после этого начинает садиться, и лишь затем пытается встать. Только у ребенка на это обучение уходит год, а мне надо пройти весь этот путь минут за пятнадцать, максимум за полчаса. Кто его знает, как поведет дальше этот робот. А то, не дай бог, появится второй, и как с ним воевать буду? Лежа?