- Теперь я никогда не потеряю тебя, Люций! – вдруг прошептала она, а я нахмурился.

- Кто? – вырвалось у меня напряженное, но обворожительная супруга лишь обезоруживающе улыбнулась.

— Это твое второе имя! Оно означает – сияющий! Ты мой свет, Лавиан!!!

От такого признания я тоже расплылся в улыбке и снова прижал любимую к себе.

- Да, мы будем вместе вечно… - прошептал я поцеловал ее в макушку…

***

Селена не могла найти себе места от волнения и постоянно бегала туда и обратно вдоль кабинета отца. Больше часа назад из дворца пришло письмо, в котором Альба сообщала радостную новость: Лавиана не только освободят, но и рассмотрят его кандидатуру на трон Луарии!

Это было ошеломительно!

Джина отсутствовала, но Селена отчего-то была уверена, что это именно она приложила руку к свершению сего чуда. Подобное чувство возникло у девушки на уровне интуиции.

Но ожидание превратилось в муку, и Селена в который раз спрашивала у Джонаса, не следует ли им отправиться за отцом как можно скорее?

- Он скоро будет, - успокаивал ее супруг, с жалостью глядя на нервничающую девушку. Наконец он не выдержал и усадил её к себе на колени, заставив смотреть себе в глаза.

- Селена, – проговорил он мягко. – Тебе вредно нервничать! Промни о ребенке…

Девушка печально выдохнула и утвердительно кивнула, и Джонас решил ее отвлечь.

Он схватил ее за затылок и привлек к себе, обрушиваясь на её губы с бурным и очень даже нецеломудренным поцелуем. Селена вздрогнула, потом хихикнула и поспешила ответить на эту ласку, ощущая, что действительно начинает забывать свою тревогу.

Они целовались с огненной отдачей, увлекаясь всё сильнее и сильнее, поэтому совершенно пропустили момент, когда Лавиан Шими переступил порог собственного дома…

***

Лавиан Шими

Радостным возгласом меня встретили дворецкий и слуги. Кухарка даже прослезилась, а Джина торопливо начала раздавать приказы, чтобы мне приготовили как можно скорее ванну и питательный ужин.

Я засмотрелся на нее, с удовольствием отмечая, как удивительно ей идет быть хозяйкой в моем доме. В груди растеклось невообразимо приятное ощущение тепла и уюта, и я, наплевав на чужие взгляды, сгреб Джину в объятья и крепко ее поцеловал.

Послышались хихиканья служанок и ошеломленное покашливание дворецкого, но меня это не остановило. Когда же я Джину отпустил, то она выглядела пунцовой от смущения, но при этом счастливой, как весенний цветок.