И время и судьба, казалось, играли в пользу Эстергаров, и лорду Рейвину оставалось только спокойно ждать — пока подрастет младший брат, пока жена родит сыновей, пока умрет человек, которого он ненавидит… Только говорить об этом Рейвин не любил, предпочитая делать вид, что никакой проблемы нет.

— А почему ты вообще заговорила о богах? — спросил он, чтобы вывести разговор в первоначальное русло.

— Я хотела тебе кое-что показать.

Лейлис встала с кресла, подошла к своему сундуку и достала оттуда свои молитвенные статуэтки. Это был третий раз, когда она открывала футляр со дня прибытия в Эстергхалл. Рейвин наклонился, чтобы заглянуть ей через плечо. В футляре на темном бархате лежали две кучки каменной крошки и что-то черное, продолговатое, похожее на неровную гальку.

— Что это? — спросил Рейвин, осторожно взяв в руку то, что раньше было Ноэратой из дымчатого кварца, но в чем уже не угадывалось никаких линий человеческой фигуры, будто статуэтку обкатали морские волны и оплавило пламя.

— Это статуэтки богов Долины. Для молитв. Были.

Эстергар положил фигурку обратно и машинально вытер руку о полу дублета.

— Так обычно бывает, — сказал он. — Я не знаю, почему. Южные боги не приживаются на Севере. Я мог бы приказать сделать новые, но… Они правда нужны тебе?

— Наверное, нет… — покорно ответила Лейлис и закрыла футляр. — Что мне сделать с ними?

Эстергар пожал плечами.

«Я закопаю их в землю за крепостной стеной. По нашему обычаю», — решила Лейлис. Рейвин не стал бы возражать.

Родные боги, вопреки ритуальным фразам, отказались пребывать с ней в северных землях. И леди Эстергар не сильно расстроилась по этому поводу.

У северян любопытство никогда не считалось хорошим качеством. Обычно его связывали с детским возрастом, недостатком опыта и мудрости. Любопытство полагалось просто перерасти годам к пятнадцати. Вместо него приходило интуитивное умение чувствовать и распознавать то, что лучше не знать и от чего стоит по возможности держаться подальше. Лейлис этому научиться пока не успела.

Когда леди Эстергар зашла в библиотеку, то первым увидела Энвара, который занимался тем, что протирал каменные стены смоченной водой губкой.

— Что это ты делаешь? — спросила Лейлис, с интересом наблюдая за его манипуляциями.

— Мастер велел, — на всякий случай поспешил сказать менестрель.

— Мох любит влагу, миледи, — подал голос мастер Ханом со своего места. — Обычно он впитывает ее из воздуха и из трещин в камне, когда в них собирается конденсация. Мох спасает от плесени и гнили наши книги. А летом мы должны немного позаботиться о нем. Раньше я сам это делал, но теперь не могу.

Маленького старичка почти не видно было за нагромождением переплетов-футляров, которые он протирал внутри и снаружи воском, предварительно вынув из них листы. Лейлис приблизилась к столу и положила перед книжником плетеную розу.

— Это подарок для вас, мастер.

Старик бережно взял цветок, положил на узкую высохшую ладонь и поднес к глазам, чтобы рассмотреть каждый золотой узелок. Лейлис было приятно его искреннее восхищение и учтивые благодарности.