Я обомлел. Ведь у нее нет доказательств, что я виновен, а она меня уже обвинила. Где презумпция невиновности? Я же говорил вам, что в нашей семье ее нет. Что бы ни случилось, априори виноват кот.

Женщины принялись искать парик и звать меня. Дудки вам, не выйду я, знаю, что несдобровать мне. Я слышал, как открывались и закрывались двери спален, шкафов, тумбочек. Словно я мог самостоятельно их открыть и забраться туда. Наивные женщины. Они заглядывали под диваны и кровати, на окна, за шторы, иными словами, везде, где, по их мнению, я мог спрятаться. Не обнаружив меня на втором этаже, женщины спустились вниз, зашли в ванну. Татьяна Михайловна, зная мое любимое место в этой комнате, сразу заглянула под сушилку и ахнула:

– Девочки, я его нашла.

– Кота? – хором спросили девушки.

– Нет, парик, – хозяйка наклонилась и вытащила его из-под сушилки, не парик, а то, что от него осталось.

Светлана, увидев свою шапку, ахнула и прикрыла рот ладонью:

– Что он с ним сделал? Женщина взяла в руки свою вещь и стала рассматривать ее.

– Сократ, какой же ты разгильдяй, – хоть меня и не было в поле зрения хозяйки, но она была уверена, что я ее слышу. Татьяна Михайловна заплакала.

Я даже поежился, мне вдруг стало не по себе, понял, что здесь я перегнул палку. Это не рыбки, не цветы, и даже не курица. Это была чужая вещь. Я вспомнил Пуху, когда она испортила кроссовки программиста, и пришлось за них платить. Понял, что, тоже самое, будет и с париком.

– Ох, ничего себе он его потрепал, – Любаша взяла из рук Светланы парик и зацокала языком.

– Свет, ты не переживай, я тебе верну деньги, – хозяйка вытирала ладонью глаза, – сколько он стоил?

– Танечка, милая, да брось ты, мелочи это все, – Светлана вздохнула и обняла подругу, – разве стоит из-за этого плакать? Светлана вдруг громко рассмеялась, – интересно, кого он представлял, когда трепал его – кота или кошку?

Я услышал, как женщины дружно стали смеяться. Раз смеются, значит, не так все плохо. И правда, сдался им этот парик, вот что в нем хорошего? Да ничего. Купила, а носить стесняется. Так зачем он тогда нужен?

– Свет, в любом случае, с меня парик, – улыбнулась Татьяна Михайловна.

– Ты знаешь, Татьяна, я больше не буду носить парик, передумала, – задумчиво произнесла Светлана, – Люба сказала, что нормальная у меня прическа, только нужно привести в порядок. Схожу в парикмахерскую, наведу красоту, и все будет хорошо.

И то верно, а то купила парик и думаешь, что теперь и за волосами не надо ухаживать. Люди, не ищите себе легких путей.

– Девчонки, а неплохой у нас девичник сегодня получился. Давно так не смеялись, – сказала Любаша.

– Это верно, – подтвердила Татьяна Михайловна.

Татьяна Михайловна ушла провожать подруг, а я продолжал сидеть в своем укрытии. Вечером вернулись домочадцы, и хозяйка рассказала им историю с париком. Меня радовало одно: люди смеялись, а это значит, что помилование близко. Вечером, когда все ушли спать, я без всякой надежды на ужин, пошел к своей миске, и каково же было мое удивление, когда я увидел в ней еду. Я же всегда говорю, что мои домочадцы самые лучшие люди на свете.

После истории с париком в семье меня стали называть цирюльником. Вы заметили, какая это по счёту моя кличка. Но я не обижаюсь. Всё в тему.