— Если бы этот идиот сразу обратился ко мне, я бы тогда еще все раскопал. И про эту суку, и про Сикорского. Но у Айдаровых не хватило на это ума, а у меня нет привычки рыться в чужом грязном белье по собственной инициативе.

— Почему ты не рассказал мне все, когда приехал? — желание разнести мир в клочья внезапно куда-то испаряется, словно внутри сели батарейки. — Зачем был весь этот спектакль?

Демид разворачивается на сиденье, упирается рукой в руль и пристально вглядывается в мое лицо.

— Хочешь честно? Я бы сказал, если бы ты уперлась. Но я хотел, чтобы ты сделала это сама. Чтобы ты его простила.

— Я его не простила! — упрямо сопротивляюсь, но Демид перебивает.

— Не Рустама, Сонь. Амира.

Я замолкаю, от неожиданности приоткрыв рот. Разве я считала его виноватым? И тут же внезапно проснувшаяся совесть с готовностью подтверждает — да. Еще и как считала. Надеялась, что он не родится…

Закрываю руками лицо, по моим волосам скользит крепкая мужская ладонь. Он меня по голове гладит, как маленькую? Как Майю?..

Я его когда-то убью этого Ольшанского. Да что же это делается?..

— И про веру в человечество я правду сказал, Соня, — слышу надтреснутый голос. — Знаешь, как я тобой горжусь?

— Пойди к черту, Демид, — бормочу сквозь пальцы, — я только реветь перестала.

— Да реви сколько хочешь, — он снова притягивает меня к себе на грудь. — Жалко что ли?

Я и реву. Как тут откажешься?

Демид достает из отсека упаковку бумажных платочков и протягивает мне.

— Я его не простила, Демид, — предупреждаю Ольшанского, беря платочки, — и не собираюсь. Они мне теперь оба отвратительны, оба Айдарова. Один позволил себя во все это втянуть, второй не смог защитить ни жену, ни сына. Как они позволили Лизе и Сикорскому все это провернуть? Влезть в свои семьи, устроить такое… Перетасовать детей как карточную колоду.

Демид молчит, дает мне выговориться. А меня несет, не могу остановиться.

— Он мне никогда не нравился этот Адам Олегович. Зато все Айдаровы на него разве что не молились. Я предлагала Рустаму сменить клинику, он и слышать не хотел.

— Я как раз с этим разбираюсь, — кивает Ольшанский неожиданно серьезно. — Ваша семья была выбрана не просто так. Я не верю в случайное стечение обстоятельств, хотя бывает по-разному. Но здесь явно не тут случай.

— Откуда ты знаешь? — кошусь недоверчиво.

— Интуиция, — разводит он руками. Поворачивает ключ зажигания, двигатель уютно урчит в недрах автомобиля. Демид смотрит перед собой и говорит как будто в пустоту. — Это конечно твое дело, Соня. Но ты должна знать, что Рустам после последних событий сильно активизировался. Закрывает незаконченные дела, решает оставшиеся вопросы. Завещание на днях составил, угадай на кого.