Не теперь.

Поэтому она сейчас здесь!

– Может, он скрывается от кого-то? – воскликнул Алекс, отвлекая Мари своим возгласом от размышлений. Она погрузилась в свои переживания и как-то… потерялась, что ли?

– От кого?

– Ну, не знаю… От мафии.

– Алекс, да брось. Как раз тут его бы сразу и нашли. Это же его малая родина.

– Ой, у меня голова кругом идет… – Тяжко вздохнул Алекс и уронил свою кругом идущую головушку на руки. – В нашем краю… убийство! На моей памяти ни одного случая насильственной смерти. У нас же тут святые места… В таких не убивают.

– Подожди, подожди… – Мари резко замолчала, вспоминая. Когда она с родителями приехала сюда впервые (этот дом они снимали год, потом отец приобрел его), поговаривали что-то об убийстве.

– Если ты о той туристке, которую нашли мертвой в горах, то забудь, – будто прочитал ее мысли Алекс. – Она умерла своей смертью.

– Но что ее занесло туда, куда не водят экскурсантов? Она же чуть ли не до «пупка» дошла.

– Захотелось насладиться видом?

– Или ее туда заманили, чтобы убить?

– Было следствие, – покачал головой Алекс. – Доказательств насильственной смерти нет. Женщина заблудилась, запаниковала и сорвалась со скального выступа. – Он налил себе ликера и, не дожидаясь Мари, опрокинул стопку. – Наши места благодатны. Поэтому бенедиктинцы тут и построили свой монастырь. На Балканах он единственный.

Марианна слушала приятеля, попивая вино. Она весь день ничего не ела, и алкоголь быстро подействовал. В теле появилась легкость, и от сердца отлегло. Теперь она могла без содрогания вспоминать мертвое лицо юноши. Естественно, ей по-прежнему было его жаль, но чувство это не душило, как еще некоторое время назад. Пока Мари ехала в деревню, она рыдала. Ей даже пришлось остановиться возле колодца, чтобы умыться.

– Слышишь? – Алекс встрепенулся. – Звук?..

Марианна прислушалась. Цикады, птички, далекий собачий лай…

Ничего особенного…

И тут!

– Колокола звонят! – ахнула Мари.

Алекс кивнул.