– Выглядеть уродом — тоже, – скривилась Аркадия.

Она ловко приладила украшение-артефакт, и тот моментально засветился. И… Ох, да уж. Не могу сказать, что ей идет. Интересно, она уже может чувствовать, когда я с ней неискренен? Пожалуй, не стоит рисковать.

– Вырастите зеркало, милорд, – Аркадия поджала губы.

– Дион, – бросил я, – ты слышал.

– Да, милорд.

Перед ней возникло зеркало. Аркадия встала, несколько минут пристально вглядывалась в свое отражение, после чего мрачно спросила:

– Я могу сходить в гости без этого?

– Прости, но нет.

– Ясно. Это все, чего вы хотели, милорд?

Я всматривался в сердитое лицо Квинлиг и гадал, когда же она прекратит быть столь подчеркнуто вежливой?

– Почти. Ты до отвращения вежлива. Квинлиг имеет право обращаться к своему дракону по имени.

– Да? Что ж, мне вы сказали иное, милорд Гаро. В день передачи девицы Белтеш в род Гаро.

– Это был брачный обряд.

– С нюансами, – она кивнула, – да. Но я предпочитаю называть вещи своими именами. Вы пришли и купили себе Квинлиг. Жаль, у меня не хватило духу спросить у мамы, куда она дела ожерелье.

– Она его не приняла, – скупо улыбнулся я. – Ожерелье в тот же вечер вернулось в сокровищницу.

– Так быстро?

– Все мои дары были индивидуальны. Ваш брат отказался стажироваться в моей лаборатории, ваша мать отказалась от ожерелья. Никто другой этими дарами воспользоваться не мог.

– А лорд Белтеш отказался от пегасов?

– Нет, ваш отец ни от чего не отказывался. Но и не могу сказать, что он претендовал на то, от чего отказалась леди Маркаду. Все, на чем он настоял, – это на том, что Карим Белтеш имеет право передумать и воспользоваться своим правом в течение трех лет.

– Ясно. Когда мы выходим?