– Где мой сын?

– Вы – Чуза? – спросил Эйнджел. – Сонни рассказал о вас. Кажется, мы перед вами в долгу.

Обладатель густого голоса появился на пороге и простер руки. Ожерелье из костей или колокольчиков на его груди забренчало.

– Добро пожаловать. Мой скромный дом – ваш дом. Если вы понимаете, о чем я. Входите. Мы вас ждали. Они здесь, Аарон, и лица у них такие, будто перед ними привидение. Он вас не тронет. А ну-ка, иди сюда. Он не кусается.

Чуза откинул голову и расхохотался, показав блестящие зубы.

Закусив губу, Эйлин сделала шаг к ступенькам. Собака не двинулась с места.

– Локум, – сказал Чуза, – иди в дом, не пугай людей. Простите его, он сегодня сам не свой.

Пес раздвинул пасть в улыбке и шмыгнул в дом. Эйлин готова была поклясться, что, обернувшись, он подмигнул ей.

– А вы трое не спешили, – пророкотал Чуза и приветственно помахал рукой, – мы вас заждались.

На нем был тюрбан и какая-то длинная хламида с веселеньким гавайским рисунком, изображающим пальмы и девушек в юбках из травы.

– Видите? Как вам? Это наряд в вашу честь. У меня тут нечасто гости бывают.

– Пойдем, – сказал Эйнджел, но Сонни опередил его, в два прыжка добравшись до хижины.

Чуза раскатисто расхохотался. Посмотрев друг на друга, Эйнджел и Эйлин поднялись по лестнице и переступили порог. Вытянув босую ногу, Чуза захлопнул дверь.

– Ну вот мы и дома, – объявил он. – Меня зовут Чуза, а это мой друг Локум. Мой помощник. Он заменяет меня, когда мне нужно уйти.

– Сэр, – сказала Эйлин, – где мой сын?

Она больше не в силах была выносить болтовню хозяина.

– Все в свое время, мадам, все в свое время, – отозвался Чуза.

В своем странном наряде он походил на какого-то шекспировского героя.

В центре хижины Эйнджел увидел алтарь. По крайней мере, ему показалось, что это алтарь. Он представлял собой позолоченный постамент с поставцом, окруженным горящими свечами. Дверцы, покрытые позолотой и эмалью, были открыты, и Эйнджел увидел внутри какие-то предметы, но ближе подойти не решился.

Обстановка в хижине была вполне современной. Мягкий темно-красный диван так и манил к себе. Пол закрывали золотисто-зеленые ковры. Доходы у знахарей явно были куда больше, чем представлял себе Эйнджел.