– Все готово.

Можно ли еще вернуть ту магию флирта? Я сажусь перед ним и замечаю размазанное красное пятно у него на воротнике – помада, наверное, или румяна.

Он подкатывает кресло к зеркалу мимо меня, чтобы рассмотреть свое отражение.

– Ты просто молодец, Ви! Ты – лучшая.

Я наблюдаю, как он любуется своим отражением, и чувствую себя кем угодно, но только не лучшей. Никто не целует меня с благодарностью. Никто не кружит, как фею.

Мэтью направляется к выходу, и я спрашиваю:

– Это ты послал Сидни цветы?

Он оборачивается с довольной ухмылкой на лице.

– На ее странице в ThisIsMe сказано, что больше всего она любит розы и пионы. Это ведь правда?

– Ну, если это у нее на странице, значит, правда. – Я захлопываю чемоданчик.

– Здорово. Увидимся на капустнике!

И он исчезает.

Последнее, чего мне хочется, – это идти на капустник. Все, вечер можно официально считать отстойным. Чем скорее я выберусь отсюда, тем лучше. Я спешу за кулисы, где оставила сумочку. От дверей зрительного зала меня отделяет гудящая толпа, и я решаю смыться через пожарный выход. Проходя мимо женской гримерки, слышу смех Сидни – вот она, звезда, окруженная роем поклонников и вонью пионов. У меня нет сил проталкиваться через толпу вокруг нее или участвовать в сцене, которую она, конечно же, закатит, узнав, что я не иду на капустник. Рано или поздно до нее дойдет, что я ушла. Скорее поздно, чем рано.

Я выбегаю наружу, стараясь обогнать волну слез, которые вот-вот прольются. Оказавшись, наконец, на свежем воздухе, я делаю глубокий, прерывистый вдох. Как я могла допустить, чтобы Мэтью водил меня за нос, будто влюбленного щенка? Дверь осторожно открывается. Ой, неужели у нас опять грим размазался?

Из двери выглядывает Томми.

– Я тебя не преследую, честное слово. Но мне показалось, ты что-то неважно выглядишь.

Я провожу пальцем под глазом.

– Я в порядке.

Он выходит наружу.

– Может, хочешь воды или еще чего-нибудь?