Это что, действительно часть испытания? Или он морочит мне голову? Может, заморочить голову – это и есть его испытание. Но что если я скажу ему, что он – потрясающий любовник, а он все равно не купит мне латте? Тогда он пройдет свое испытание, а я свое – нет. Да и вообще, может, не дать мне пройти испытание – это и есть его задача? Господи, всего два испытания в игре, а голова уже кругом. Интересно, НЕРВ все так и запланировал?

Я упираю руку в бедро, а другую нацеливаю ему прямо в грудь – тысячу раз видела, как Сидни принимает эту позу, когда хочет, чтобы ее услышали.

– Становись в очередь. Как только ты закажешь латте, я расскажу всему кафе, как ты хорош в постели.

Секунду он меня изучает, тоже, должно быть, борется с подозрениями.

– Договорились.

Он становится в очередь. Я ужасно довольна собой, пока до меня не доходит, что самая худшая часть моего испытания начинается именно сейчас. Делаю глубокий вдох и закрываю глаза, стараясь не прислушиваться к смешкам вокруг. Голова у меня опять становится легкой, а сердце стучит неровно. Так вот на что похож приступ паники! Господи, так, в темноте, гораздо хуже. Всегда ненавидела темноту. Неудержимое воображение подсовывает одну картинку за другой. Может, кому-то еще досталось испытание стукнуть меня по голове? Или задрать мне юбку? Я чувствую себя настолько уязвимой, что слезы наворачиваются на глаза. Какое классное шоу для НЕРВа. Я чувствую прилив злости на игру, и паника тонет в этой злости. Ага, прекрасно. Держись за злость и пой. Я открываю рот и, к своему удивлению, слышу собственный голос. Он дрожит, и фальшивлю я отчаянно, но все же пою.

Когда я добираюсь до конца первого куплета, до меня доходит, что есть еще одна дилемма. С закрытыми глазами я не смогу увидеть, как Иэн заказывает. Как же я пойму, когда кричать, что он – потрясающий любовник? Если я сделаю это слишком рано, не кинет ли он меня с латте? Я продолжаю петь, впиваясь ногтями в ладони.

Со всех сторон раздается смех. Может, испытание Иэна состоит в том, чтобы вылить латте мне на голову? Я вздрагиваю, почувствовав, что ко мне кто-то подошел.

– Он только что заказал тебе латте, – шепчет Томми; он сует мне в руку салфетку.

Мне хочется обнять его.

– Спасибо, – говорю я между куплетами, и вытираю щеки. И только сейчас спрашиваю себе, почему я не смотрела сама и откуда Томми знал, что я этого не сделаю.

Я чувствую, как в груди разгорается искра надежды. Я почти прошла испытание. Хотя мне еще предстоит помочь Иэну с его испытанием. Если, конечно, я сама его не кину. Но, естественно, я этого не сделаю. Я же Козерог, в конце концов.

Покрепче зажмурившись, я ору:

– Ты лучший мужчина, который когда-либо у меня был, Иэн!

Со всех сторон раздается смех. С горящими щеками я снова начинаю петь о пиве.

Когда я дохожу до шестидесяти трех бутылок пива на стене, я чувствую, как ко мне кто-то подходит. Раздается голос Иэна:

– Латте для самой восхитительной девушки на свете, – произносит он и приятным тенором начинает петь «Beautiful Girl» – исполнение, которое гарантировало бы ему звездную роль в школьном спектакле.

Я отрываю глаза и принимаю из его рук чашку горячего кофе, пока он продолжает свою серенаду. Когда тебе поют на публике – это смущает и кружит голову одновременно. Один из ребят, снимающих видео, показывает ему большой палец. Девушка, которая вошла в кафе вслед за Иэном, хохочет, снимая все на телефон. Две девушки рядом быстро строчат что-то на своих телефонах. Интересно, может, они ставят нам оценки? Я вызываю в себе внутреннюю Сидни и картинно машу им ручкой, хотя, конечно, не собираюсь всерьез участвовать в отборе на игру в прямом эфире. Мне просто нужны эти туфли. Которые, кстати, я уже заработала. Тут, к счастью, песня заканчивается. Окей, задание окончено. Уф.

Я поднимаю картонный стакан, приветствуя Иэна:

– Браво!