Может быть я и правда зол на неё за то… за то, что когда-то получил отказ. И до сих пор не могу забыть об этом.

Прикосновения Эми вдруг исчезают и я вижу её уже снова стоящей на полу рядом с постелью.

И глаза… её глаза блестят в свете свечей. Это слезы или мне показалось?

– Что мне сделать чтобы вы простили меня, господин?

И правда… что ей нужно сделать чтобы меня перестал злить тот её отказ?

Встаю напротив неё и сейчас мы только вдвоём, совсем близко друг от друга, а кроме нас только свечи – только они подглядывают за нами.

– Раздевайся, – говорю я.

Она кивает и начинает раздеваться. Несколько секунд и вот она уже стоит передо мной совершенно голая… точно такая же как тогда, в шатре… на смотринах.

Только теперь она не прячет свою грудь руками, не прячет себя, всё её тело сейчас говорит – я твоя, только твоя.

И как тогда её тело и сейчас играет в пламени свечей. Свечей которые играют с фантастическими формами её бёдер и груди. И соски – притягивают, хочется коснуться их пальцами… сначала пальцами, а потом губами.

– Подойди.

Она делает шаг вперёд и теперь я чувствую запах её тела и её дыхание со вкусом вина – совсем близко.

– Так, господин?

Она вдруг, как будто случайно, касается пальцами своего лобка, лобка без единого волоска – лишь с тонкой щелкой прячущейся между стройных ног.

– Да.

Не девушка, а произведение искусства. Я бы создал по её образу статую… если бы мог.

И эти округлые линии бёдер и и идеальный животик, к которому хочется вот прямо сейчас прикоснуться губами.

– Вы не поцелуете меня, господин?

Она манит, всё её тело манит – каждым своим движением, каждым. Невозможно удержаться.

Я смотрю на её коралловые губы, которые здесь, в свете свечей, кажутся темнее и оттого притягивают еще сильнее. Неудержимо.