– Можно, конечно, было им отказать, они и на своих прежних местах приносили немалую пользу… Но тут сыграл тот самый фактор «комфортности» для вас, товарищи путешественники. Люди они вам знакомые, вместе повоевали неплохо, и отзываются о вас исключительно положительно. Так отчего же не дать вам возможность и дальше воевать одной компанией? Крепкие человеческие взаимоотношения и на войне много значат. – Не согласиться с этим я не мог. Подполковник истину глаголет.

– Значит, две морячки те самые… – киваю в сторону улицы, подразумевая приключения брата и друзей в лесах Белоруссии до встречи со мной.

– Они самые. Именно их встретили твои друзья в своем первом бою. Краснофлотец Ольга Седова и старший краснофлотец Марина Седова. Санитарки из состава Шестой отдельной роты морской пехоты Пинской военной флотилии, – как по писаному ответил энкавэдэшник. – Сестры родные они…

– Чего же они, сестры родные, тут делают? Тоже сами попросились? – чуточку кольнул я. Нервничающий или разозленный человек может сболтнуть лишнего, а оно мне и нужно.

– В школу снайперов, где обучался старший сержант Арсентьев, они просились. Твой брат удивил этих девушек своим стрелковым мастерством, и они решили стать снайперами.

– Так чего же они делают здесь, а не в школе снайперов? – Играем в дурачка до конца, хотя ответ мне уже известен.

– Ох, Пауэлл! Жалко их? Девушки ведь, молодые, симпатичные, а их в опасное подразделение тащат… Так думаешь? – по-отечески, с душевной теплотой и пониманием заговорил Карпов. Мне аж противно стало. Ну не шел этот образ энкавэдэшнику.

– Жалко.

– У них отец в штабе Пинской флотилии начальником штаба служит… Он! Их родной отец! И тот не смог отговорить своих девочек от принятия такого страшного решения! – Ого! Зацепило Карпова не на шутку. М-да-а-а. – Мне, думаешь, хочется видеть их здесь? Будь моя воля, отправил бы их в тыл, в госпиталя, санитарками работать!

– Вы – подполковник Наркомата внутренних дел. Кому, как не вам, иметь волю… – вновь понимаю, что сокрыто за словами куратора, но не сдерживаюсь в подколках. Не верю, что сила желания девушек быть снайперами переломила сопротивление энкавэдэшника. – Можете не объяснять дальше, почему эти девушки здесь… – Карпов только щекой дернул. Ответ-то он точно приготовил, но обломитесь! Замысла рассказывать не станет, тут и думать нечего. Сто процентов замыслили подложить девушек под Юру и Сергея. Для контроля, так сказать. Гадко это!.. Перейду лучше к расспросам Дерби. – Сэр, могу я теперь узнать причину приезда техник-сержанта Пула? Он сказал, что будет инструктором. Новобранцев-рейнджеров будет обучать управлению бронетехникой? Я здесь, в штабе, видел советского капитана-танкиста, того самого, что обучал нас. В чем же дело?

– Тут все просто, Пауэлл. Лафайет Пул – ас танкового боя. У него удивительный опыт, именно такой, какой требуется знать рейнджерам. – Видя, что такой ответ меня не удовлетворяет, полковник с легкостью продолжил: – За неполных две недели боев на фронте техник-сержант Пул уничтожил семнадцать танков противника. Семь танков были уничтожены в бою у Паричей. – Гордость, звенящая в голосе создателя рейнджеров, зацепила и меня. – На данный момент у сил Содружества имеется лишь три офицера, превосходящих Пула по этому показателю. Это старший лейтенант Лавриненко, старший лейтенант Бузинин и капитан Колобанов. Лавриненко за две недели боев уничтожил двадцать три немецких танка, десять из которых за один бой. Бузинин – за две с половиной недели уничтожил восемнадцать танков. Капитан Колобанов – двадцать два танка, и все в одном бою. Но ни того ни другого аса мы не можем отозвать с фронта ради краткосрочного обучения взвода пехотинцев, которым предстоит девяносто процентов времени передвигаться и сражаться на своих двоих.

– Но я еще не понимаю, в чем уникальность опыта Пула и чему он может нас научить?

– Он сражался в тылу врага на танке и достиг в этом немалых успехов. Он своими делами доказал, что умеет настраивать взаимодействие между танковыми и пехотными подразделениями. Твоя заслуга в этом вопросе не умаляется, лейтенант. Но в те моменты, когда ты не отдавал приказов напрямую, Пул действовал решительно и умело. Сержант отлично отзывается о рейнджерах и о тебе лично, Майкл. Что еще нужно? – Собеседник разводит руками. – Он идеальный учитель для рейнджеров. Одна из наших основополагающих обязанностей – организация и проведение рейдов по тылам противника. И рейд при поддержке танков – просто идеальный вариант! И мы будем уметь воевать на танках в тылу врага. – Теперь до меня начало доходить, какую мысль протянули командиры. – Конечно же и Пула мы кое-чему научим. Он и его экипаж войдут в состав второго батальона рейнджеров. Зная, о чем ты спросишь, отвечу сразу – второй батальон будет таким же, как и первый, с одним лишь дополнением в составе. В целях эксперимента мы придадим батальону роту легких танков.

– Теперь все становится на свои места. Но позвольте еще один вопрос? – Расспрашивать – так до конца. Дерби кивает. – В начале беседы я предположил, что все новоприбывшие бойцы здесь для нашего, то есть моего и моих друзей, комфорта. Вы сказали, что это с одной стороны. А что с другой?

– Ох, Пауэлл. Въедливый ты, сукин сын! Этим и отличаешься от всех остальных. Ты все анализируешь… Ох… – Дерби переглянулся с Карповым. Опять конспираторы зашевелились? Или я вновь вышел на секретную информацию? И то и другое – мне очень интересно. – Но извини, сейчас ничего рассказать тебе не могу. Секретная информация. И в данном конкретном случае тебя она не касается. Ладно, закончили с расспросами, теперь переходим к делу, первый лейтенант…

Дел оказалось полно. Опрос будущих рейнджеров, разработка учебного плана на ближайший месяц, организация совместных с энкавэдэшниками занятий и так далее. С опросом все сложилось успешно – сделал список вопросов, по которым буду вести опрос. Записал все, что считал важным для наиболее полного понимания, что за человек предо мной, что он умеет и чему его учить. По итогам опроса начал работу над учебным планом и одновременно зондировал обстановку на предмет совместных занятий рейнджеров и энкавэдэшников. Через два дня после моего приезда и начала череды скоротечных, частых и безумно насыщенных попыток наладить процесс обучения прибыл мой взвод. Точнее – то, что от него осталось после мясорубки у Октябрьского…

Девятнадцать рейнджеров своими ногами вышли из той битвы. Еще троих в тяжелом состоянии отправили в тыл, двое из них выжили, но встать в строй они больше не смогут и поэтому вернутся домой. Также есть еще двое, можно сказать, забытых рейнджеров, тех, кого я отправил в тыл с тяжелыми ранениями во время битвы за Бобруйск. Один из них поправился и вернулся в строй. Итого первый взвод первой роты первого батальона рейнджеров имеет в составе двадцать одного солдата… Брок, Ривз, Коулмэн и многие другие рейнджеры, пошедшие за мной к почти незримой, ускользающей цели, – погибли. И мне горько сознавать это. Но те, кто выжил, – рядом и готовы вновь идти за мной.

Вечером того же дня, во время ужина, мы помянули всех погибших и порешили, что следующий день станет шагом вперед в нашей жизни. И теперь нам предстоит работать еще усерднее, дабы смерть не могла до нас добраться…

Потом все пошло как по маслу! Вместе с опытными сержантами-рейнджерами Кингом, Пайсом и Кейвом мы быстро и продуктивно справились с организацией обучения, и уже через день все волнения и трудности как рукой сняло. Новобранцы усердно тренируются и изучают новые военные науки, бывалые бойцы им помогают. Опыт – серьезная штука, с которой сложно спорить. Иногда теория сильно проигрывает опыту. Подтверждением тому стали вечерние посиделки рейнджеров, на которых не утихали обсуждения тех или иных аспектов их знаний. Что-то переоценивалось и становилось на новый, качественно иной уровень, что-то отбрасывалось за полной ненадобностью или даже вредностью, а что-то даже улучшалось или вовсе – рождалось заново. Придуманные вечером тактические приемы на следующее утро уже проходили первичную «обкатку» на полигоне. В один прекрасный день к нам присоединились и советские коллеги – Аверьянов, Сиротинин и мой брат.

После нашего серьезного разговора Леха сильно радовал – с водочкой дружить перестал и депрессию придушил. Одним словом – человеком опять сделался. Ну, дык, ему пообещали, что на фронт он попадет вместе со взводом, которым руководит на данный момент. А мне пришлось сильно попотеть, вынося мозги Дерби и Карпову, убеждая их, что так будет лучше всем: и мне на душе спокойнее, и за остальных попаданцев можно не бояться. С этого всем одни плюсы будут! Короче – убедил отцов-командиров, и они согласились.