Затем наступила моя очередь немного поведать о себе. Но это оказалось лишним. Старший лейтенант знала, кто я такой. Газеты и радио свое дело сделали, моя «слава» довольно велика. Девушке было известно даже о моем участии в воздушном бою…

Ну что тут скажешь? Звезда, ё-мое!..

Когда костерок стал прогорать, наша беседа сошла на нет, и мы спокойно отправились спать…

На следующее утро, доев остатки моего НЗ и скромных польских запасов, обнаруженных в БТР, мы устроили совещание по главному вопросу: «Как быть и что делать?» С удобством разместились на небольшой полянке, обрамленной стройными соснами, и завели сложную беседу:

– Товарищи, положение наше незавидное, и надо что-то делать. Вариантов у нас немного, точнее – всего два. – Говорил я по-русски, а для англоязычной части подразделения – Хорнера и Джампера – потихоньку переводил Юра. Иванов, неплохо владевший английским еще в нашем мире, тут, подобно мне, резко приобрел улучшенные познания в языке. Чему, стоит заметить, он несказанно удивился, но особого виду не подавал, только довольно улыбался, уверенно переводя мои слова. – Вариант первый – переход к партизанским действиям. То есть отказ от пересечения линии фронта на некоторое время. – По лицам присутствующих вижу – несимпатичен им вариант. Особенно летчицам. А как же иначе? Способный летать ползать не станет. – Понимаю, что за исключением меня, – посмотрев на Юру и Сергея, чуть замялся и решился, – и товарищей пограничников, ни у кого знаний ведения партизанской войны нет. Или я ошибаюсь?

– Сэр, – поднял руку Хорнер. – Мы с капралом Джампером добровольцами прошли всю Гражданскую войну в Испании. Два месяца нам пришлось провести в тылу врага, и мы входили в состав отряда герильяс.

– Прекрасно, сержант Хорнер! – А бойцы-то попались о-го-го какие! Я-то думал – откуда в них столько удивительного спокойствия в бою, а оно вот что. Битые калачи. Этих двоих без вариантов надо тащить в рейнджеры! Ох как они там пригодятся со своим опытом. – Это еще лучше. Но плюс партизанского варианта немного в другом. Разместившись на время в тылу врага, мы серьезно увеличим наши шансы на выживание в сравнении с прорывом через фронт. Если правильно подойдем к решению этого вопроса, выйдем, к примеру, на местное подполье, а таковое, я уверен, здесь найдется, то, думаю, вскорости и не придется самим прорываться через фронт, а нас просто заберут геликоптерами или пришлют самолет. Но до того момента мы будем вынуждены выживать в прямом смысле этого слова. Много времени будем тратить на поиск еды, боеприпасов, медикаментов. Придется самим организовывать лагерь абсолютно из ничего. Из-за отсутствия рации выход на подполье будет сильно затруднен – мы не будем знать, к кому обращаться, подпольщики с нами общаться, скорее всего, не станут, так как о нас им не будет ничего известно. Может, мы враги и хотим их раскрыть и уничтожить? Посему как скоро нас заберут, сказать не могу. А до эвакуации, если будем излишне шалить-партизанить, могут и егерями обложить. Но до того мы сумеем нанести какой-никакой, а ущерб врагу.

Задумались товарищи. Сильно задумались. Плюсы и минусы далеко неоднозначны.

– Товарищ первый лейтенант, а каков второй вариант? – Старший лейтенант Цебриенко впилась в меня своими карими глазами так, словно смотрела через окуляр коллиматорного прицела.

– Банально идти на прорыв. Если повезет – найдем прореху во вражеских линиях и без проблем, с ветерком домчимся прямо до наших. Не повезет – придется поползать по прифронтовой полосе в поисках той самой лазейки. Стоит заметить, ползать придется за спинами врагов. Рядом с фронтом. – Последнюю фразу особенно выделил. – А это риск фантастический. Можем при прорыве и от врага в спину получить, и от союзников в лоб огрести. Объяснять, почему все так мрачно, надеюсь, нет надобности? – Молчание стало звенящим. Почудилось, что все перестали дышать, так тяжела была ноша выбора. Даже летчицы не стали задавать вопросов – и без них все ясно. Куда ни кинь, всюду клин. М-да, демократию я развожу опасную, выбор предлагаю, а не ставлю перед фактом. Мне бы с Цебриенко, как с командиром, все по-тихому обсудить, решить, что к чему, да и действовать. Ан нет, я все на общее рассмотрение вынес. Но так лучше – не тот момент, чтобы за всех и вся решать. Уже нарешался, нужно чуточку отстраниться…

– Товарищ командир. – Горбунов подался вперед. – А что бы вы сами предпочли? – Занятный подход. Милиционер явно решил пойти простым путем. Наверное, я бы задал аналогичный вопрос.

– Я бы пошел на прорыв. – Все встрепенулись. Эх, не хотел я, чтобы на мое мнение люди опирались, но, увы, видимо, опять от меня идея пойдет. – Пока противник ведет наступление, его части оторваны от тылов, линия фронта неустойчива. Есть шанс уйти. Так бы я поступил сразу, но враг наступает уже не первый день, и, возможно, он уже сбавляет темпы, подтягивает тылы, приближается второй эшелон войск, и мы можем нарваться. Очень и очень серьезно нарваться… Поэтому вариант с переходом к партизанской деятельности считаю более приемлемым в нашем положении. – Во как народ удивился. Сначала одно, потом другое. Никакой определенности! Х-хе…

– Предлагаю проголосовать, – решительно хлопнула по коленям Цебриенко. Демократия в ВВС РККА? Что-то мне не по себе. Хотя-а-а… – Будем долго думать – потеряем время. Товарищ Пауэлл предложил нам варианты, значит, мы должны выбрать. Кто за вариант партизанить, поднимите руки? – Я и Сергей подняли руки. Чуть поколебавшись, Иванов присоединился к нам. Все. Оченно негусто. – Три голоса за партизанство. Кто за прорыв? – Все остальные. Только милиционер Горбунов несколько секунду не решался поднять руку, глядя на пограничников. – Большинством голосов выбран прорыв.

– Хорошо, пусть будет так, – с облегчением согласился я. Коль изначально демократично дал выбор, то и исход соответствующий. Значит, все сложилось очень удачно. Только бы и дальше все шло удачно.

Через полчаса после окончания совещания мы уже тряслись в бронетранспортере по лесным дорогам на юго-восток, в сторону Мозыря. Используя карты летчиц и известные им данные о ходе боев на юге Белоруссии, решили, что на Мозырском направлении наступление противника было самым медленным, а значит, там вражеские части либо слабее, либо их там меньше. Плюс я слышал от пленного поляка, которого хотел взорвать, что их часть шла к Мозырю, на усиление прорыва.

А усиление разное бывает – или успех развивают, или очень даже наоборот, исправляют провал. Хотя что так, что эдак – все едино, опасности нам не избежать. Вопрос в том, какая будет опасность и в каком объеме она предстанет.

Долгий путь в восемь с лишним десятков километров от поселка Рекорд до Мозыря мы покоряли весь световой день и еще пару часов после заката. Будь на дворе светлое будущее, пусть хоть год две тысячи десятый – даже сотню километров по лесной дороге да на хорошем джипе мы пролетели бы часа за четыре, может, за пять. Но будущее еще не наступило, джипа тоже, увы, нет. Доступный же нашей братии польский БТР, по-спартански удобный (железная коробка с лавками, и на гусеницах – ей-богу!), и колдобины лесных дорог бескрайнего Полесья жестоко заставили нас останавливаться каждые два часа езды. Будь у нас возможность ехать напрямую – путь наш сократился бы аж до пятидесяти километров! Но ехали мы окольными путями, лесами, полями и болотами, стараясь не показываться вблизи поселений… Прятались и мучились, если в двух словах. Когда же останавливались и вываливались из транспорта, округу моментально оглашали стоны и проклятия. Ругали в основном польский автопром и лесные прогулки. Чуть меньше обвиняли сложившиеся обстоятельства.

Желание питаться отпало само собой – укачало всех поголовно. Даже крепкие, подготовленные к экстремальным перегрузкам летчицы и матерый автомобилист Юра, не один год откатавший в будущем на собственном авто, светились зелеными лицами. Поговорка «лучше плохо ехать, чем хорошо идти» нашему случаю соответствовала. После полудня стало по-летнему жарко, измучившее нас железо бронетранспортера, ко всему прочему, стало горячим. И в одной лишь вещи за этот день мы нашли уют и счастье – в воде! Пили как кони. Нашли днем, во время одной из остановок, студеный родник. Это на болотах-то! И счастливо прильнули к живительной влаге. Вода чистая, как слеза, и вкусная, как пятигорская минералка. Пили, наполняли фляги, а потом пили еще и еще, компенсируя общее нежелание принимать пищу. Да и запасов провианта у нас было с гулькин нос, так что получилась неожиданная экономия.

После шести часов вождения Хорнер не выдержал и попросил его сменить – остановки остановками, а крутить баранку дело неблагодарное. Эстафету принял его верный напарник капрал Джампер. И вообще тема взаимоотношения нашей скромной братии и трофейного транспорта напоминала священный ритуал. С песнями и плясками… Консилиум технарей во главе с моим братом Сергеем (высшее техническое образование, пусть и неполное, предопределило главенство) обхаживал машину на каждой остановке. Что-то подкручивалось, простукивалось, смазывалось маслами-солидолами. По словам брата, за бэтээром производства машиностроительного предприятия «Урсус» прежние хозяева следили самым надлежащим образом, так что его – и остальных – техническое вмешательство свелось к текущему техническому обслуживанию. Машинка требует лишь горючего, масла и проверки ходовой. С первыми двумя составляющими у нас наметились серьезные проблемы – запас топлива и масла жестко ограничен, и если план с Мозырем накроется, то и транспорта у нас больше не будет. Бензина, похоже, хватит впритык дотянуть до цели, и все. Тогда мы либо безлошадными пойдем к «свободе», либо пощупаем врага на предмет топлива. Однако с боеприпасами у нас – как с бензином: мало, и хватит на один раз прикурить… А ведь заведомо перед отъездом просил всех – берите патроны! Как чувствовал. Ну, коли в средствах нападения мы ограничены, значит, будем защищаться. Обтянули борта машины маскировочной сеткой, затолкали под нее мешки с песком (бывшие владельцы славно запаслись нужными вещами – набор инструментов, масксеть, мешки, ЗИП, а мы эти вещи пустили в дело) и достигли положительного эффекта. Бортового номера не видно, внешность техники преобразилась, защищенность немножечко возросла. Можно жить и ехать!

Эх-эх-эх! Вроде все в порядке, если не смотреть на обыкновенные трудности. Но на душе поганенько. Внутри все в комок сжалось, в голове прямо звон стоит. Не то от жары и стресса черепушка гудит, не то от предчувствия какого?..