Глава 43

Утром реально никуда не хотелось. Осознание, что Маша со мной, что больше не пытается сбежать, не орет, что кровать, на которой я трахал ее полночи, осквернена другими любовницами. Но у Маши неожиданно столько энергии образовалось, что уже с утра она вскочила, показала наброски на ноуте и перерыла мои документы, чтобы найти тот клочок, где она рисовала все от руки.

— Маш, может еще поваляемся, — тяну ее к себе, убираю ноут, листы, просто кайфую от запаха, от желания, что перебивает сон и усталость. Задираю рубашку, которую она уже успела надеть и целую сквозь ткань лифчика соски. Прикусываю, наслаждаясь утробными стонами, руками в своих волосах, тому, что малышка становится столь же одержимой, как и я. Снять брюки — дело пары мгновений, и вот она уже в трусиках, а моя рука забирается под них.

— Какая же ты мокрая, малыш.

— Арс, я думала, я уже не смогу, ты меня измучил, — ворчит моя девочка, но сама изгибается, ноги призывно раздвигает. Я отодвигаю полоску трусиков, веду ребром ладони по скользкой влаге, растягиваю белесые нити. Сердце колотится об ребра, член трется об гладкую ногу. Чаще, еще чаще, пока пальцы скользят внутрь, растягивают измученное лоно. Вокруг красно, так что я лишь обвожу сладкую дырочку, смотря, как подергиваются упругие мышцы плоского живота. Скольжу пальцами ниже, распределяя влагу у еще более тесного входа. Член словно на мысли отвечает, дергается, шлепая по влажной лоснящейся коже.

Я все-таки сдвигаю ноги Маши, но только лишь затем, чтобы снять белье, закинуть сладкие ножки за голову, открывая для себя более лучший доступ к заднице.

Маша начинает что-то подозревать, кусает губы, смотря на то, как моя ладонь скользит во всей промежности, смазывая крошечное отверстие.

— Арс…

— Ты сама сказала, что я тебя измучил.

— Оу, и ты решил найти другие пути.

— Все только ради твоего удовольствия, — скалюсь, а затем просто накрываю пульсирующую дырочку, наполняя ее слюной. Языком провожу снизу-вверх, собирая сладко-соленую влагу. Чувствуя отдачу, чувствуя вибрации, что доходят до груди, пускают по крови адреналин. Держусь из последних сил, чтобы не проткнуть. Натянуть, кончить, сука, со всей дури.

Двигаю языком все чаще. Тело Маши дрожит, покрывается мурашками. Отрываюсь от этого розового совершенства, но только лишь затем, чтобы направить головку по другому пути. Маша часто дышит, внимательно смотрит, в предвкушении кусая губы. Сжимает зубы, когда головка начинает тугой путь, двигается тяжело, но точно. Меня на части рвет, член узлом сжимает. Больно. И мне. И ей. Но мы смотрим друг другу в глаза, соединяя наши тела самым примитивным способом. Головка с трудом, но заходит, остальное легче. Глаза Маши максимально расширены.

— Нормально?

— Больно, но ощущения другие.

— Расскажи, не молчи, — мне нужно совсем немного времени, отвлечься, чтобы даже в такой позе она кончила, а я уже за ней.

— Во мне словно места больше нет, ты меня до краев наполнил.

Да уж, не помогает, наоборот, яйца поджимаются, готовые вот-вот сделать залп. Нажимаю на бугорок клитора, активно потирая его пальцами. В другой руке грудь, сосок оттянутый.