В первой части своего выступления А.А. Гречко, кроме освещения других вопросов, сосредоточил основное внимание на агрессивной сущности империализма вообще и американского в особенности. Он прямо отметил: «Они не хотят смягчения международной обстановки (привел примеры по Вьетнаму, Ближнему Востоку, учения в Европе и другие). Они продолжают гонку вооружений. Что для них означает сокращение производства оружия? Это безработица. Кроме того, они будут заниматься этой гонкой и разжигать „холодную войну“ до тех пор, пока не добьются своей цели – убрать со своего пути захвата мирового господства главное препятствие – Советский Союз. Вашингтон нагнетает военную истерию, а в Москве собирается Всемирный конгресс миролюбивых сил. В этих условиях мы должны, конечно, иметь исключительно высокую подготовку. Только мощные Вооруженные Силы Советского Союза смогут сдержать агрессора от опрометчивых действий».

Далее он очень умело показал, какая роль отводится нашему округу, если агрессору все-таки удастся развязать войну: «Мы всегда были против войны и остаемся приверженцами этого принципа и сегодня. Но если агрессор нападет – мы обязаны его разгромить в прах. Наши Группы войск в Восточной Европе, как щит, принимают на свою грудь первые удары, а с подходом Прикарпатского и других западных округов – переходят в контрнаступление и уничтожают противника на его территории».

В связи с этим министр обороны подробно остановился на второй части своего выступления – на учениях. «Учения, – сказал он, – как зеркало, отразили все плюсы и минусы подготовки ваших частей. Я сосредоточусь на недостатках и особенно в подготовке вооружения и техники».

Далее он не просто раскритиковал нас за оставшиеся на маршрутах танки и боевые машины пехоты, а взвинтил это до уровня преступно-халатного отношения некоторых начальников к подготовке боевой техники и ее содержанию. У нас действительно в ходе выдвижения у одной дивизии отстало 7, а во второй – 9 единиц гусеничной техники. Половина из них были танки, поломанные или застрявшие из-за плохой погоды. Все это, конечно, «засекли» помощники министра и выдали ему соответствующую справку.

– Вы представляете, что это такое, если даже один танк не успеет к бою? – заострял министр обороны. – А у вас три, четыре и даже пять танков отстало. Ведь это же половина танковой роты?! Это недопустимо.

И в таком духе с выволочкой, с фамилиями, с примерами он продолжал минут двадцать или тридцать. Я тоже поднимался раза три или четыре, когда речь шла об упущениях командующего войсками округа. Поднимался, а сам думал: «Ну-ка, поддай нам как следует. Все это на пользу всему округу».

Правда, надо отдать должное, что, коснувшись раздела «Управление войсками», он заметил: «У меня особых замечаний нет, но оно требует постоянного и упорного совершенствования. Уровень управления войсками в каждом полку, бригаде и дивизии надо довести до уровня 279-го мотострелкового полка Железной дивизии». Это для нас прозвучало превыше всех наград.

Если бы он только знал, сколько времени мы потратили (но не напрасно) на тренировки по управлению с 24-й Железной и 23-й танковой дивизиями. Зная, за что он, Гречко, цепляется, я лично не вылезал с Львовского и Игнатпольского полигонов, тренируя их и доводя выполнение команд до того уровня, как требовал министр. А я этой его науки «хлебнул» сполна еще в Группе Советских войск в Германии.

В целом разбор оказался мощным, интересным и, конечно, очень полезным. Он не был для нас разгромным, как казалось вначале. А что касается техники – так тот «разнос» был для профилактики. Словом, для меня это крупное учение и в роли исполнителя прошло нормально. А.А. Гречко ввел меня в округ и задал тон моей работе. Поэтому проявленная нами инициатива с приглашением министра обороны на учения оказалась верной. Напряжение по ходу учений было высокое, но в итоге наказаний мы на свою голову не накликали.

После разбора Андрей Антонович распрощался со всеми и, забрав меня, пошел в кабинет командующего войсками. Мы сели за небольшой стол, нам принесли чай.

– Расскажите, в какой степени вы познакомились с округом, какие впечатления, какие возникли проблемы, – сказал он мне.

Минут сорок я докладывал ему за каждую дивизию (в том числе авиационную), о сильных и слабых сторонах, отдельно об офицерском корпусе, инфраструктуре округа, о взаимодействии и взаимоотношениях с руководителями областей, о некоторых планах развития округа.

– В целом, – заключил я, – округ хороший, люди отличные и нормальная база. Что касается проблем, то я пока воздержусь их называть. Будем стараться разрешить все в первую очередь своими силами и с помощью Генерального штаба, главкомов видов Вооруженных Сил и начальников Главных и Центральных управлений Министерства обороны. А если все-таки проблемы появятся, то, я думаю, это будет в первую очередь касаться денежных средств и фондов для совершенствования учебно-материальной, материально-технической базы, а также для строительства жилых домов офицерам и прапорщикам.

Андрей Антонович в целом был удовлетворен. Но заметил, что я не должен забывать о поддержании контактов с соседними военными округами – Белорусским, Киевским и Одесским, а также с Группами войск – Северной в Польше, Центральной в Чехословакии и Южной в Венгрии.

– Вы отсюда кому-нибудь из этих командующих позванивали?

– Пока еще нет.

– Вот видите! Это на первый взгляд кажется, что пустяковое дело. А в действительности – важнейший вопрос. Вы – соседи! Должны привыкнуть друг к другу, помогать друг другу, а не сидеть неподступными удельными князьями. Дело будет спориться, если все вместе будем решать любые задачи. Но в целом, я считаю, начало у вас нормальное. Надеюсь, округ будет на должном уровне.

От ужина Андрей Антонович отказался. Мы поехали на аэродром и проводили всех москвичей. Перед трапом маршал авиации Кутахов «всадил мне шпильку».

– Товарищ министр, вы знаете, о чем сейчас думает Валентин Иванович? Он думает: «Какой приятный запах у дыма улетающего самолета, на борту которого мои начальники». – Это точно, – поддакнул Епишев. – Так, что ли? – уставился на меня Гречко.

– Товарищ министр обороны, вы же знаете – Павел Степанович любит юмор, – уклончиво ответил я.