- Олаф Торкланд добро никогда не забывает,- взревел викинг уже на бегу к лесу, потрясая дареным топором.- Можешь, парень, три раза встать у меня на пути, и три раза я тебя пощажу. Но на четвертый пеняй на себя, клянусь клювом Хугина и хвостом Мунина!

Друзья скрылись за лапами вечнозеленых елей.

- Кто это был, ты его знаешь? - спросил Хэймлет.

- Да, видел его совсем мальцом. Это Ингвар, сын Рюрика.

Удача продолжала улыбаться беглецам: вокруг деревни стоял еловый лес, и прозрачность лиственных чащ поздней осенью его не коснулась. Звеня разрубленными цепями на руках и ногах, викинги углублялись все дальше. Вдруг Олаф встал как вкопанный.

- Стой, Хэймлет. Я забыл, что поклялся там, на пристани, когда нас гнали к этому помету Гуллингамби - Ийлану, что сделаю сиротой мальца, тыкавшего в меня пальцем А я должен выполнять собственные клятвы, не то Один разгневается.

- Слушай, Олаф, я никак не возьму в толк: то ли тебя нельзя бить по голове, то ли тебе нужно постоянно полоскать мозги элем, потому что, по моим наблюдениям, когда ты долго не пьешь, у тебя рождаются удивительно необычные мысли.

Олаф почесал затылок, размышляя:

- Твоя правда, Хэймлет, я сам замечаю, что только после эля моя голова работает светло и четко, а удары по голове мне совсем не вредят, если ты помнишь, даже упавшая мне на голову мачта твоего драккара ничуть не повредила моим способностям. Это, наверно, потому, что у меня натура утонченная, а остальное все кости.

- Олаф, у меня нет сейчас ни капли эля, чтобы дать тебе, но постарайся подумать, что в деревне сейчас Рюрик, а ты слышал от Ингвара, что сделает с тобой его папаша, если поймает, да и мне, думаю, не поздоровится как твоему товарищу. А того мужика, которого ты хочешь прикончить, наверняка отправили к праотцам хирдманы Рюрика, или он сбежал.

- Не знаю, Хэймлет, сбежал он или потягивает сейчас с Рюриком эль, но ты не понимаешь, со мной несколько дней обращались, словно с паршивым треллом, а я еще до сих пор никого не убил. В общем, как хочешь, а я пойду в деревню и кого-нибудь зарежу. Пусть это будет не тот мужик, чей пацан похвалялся, будто бы его папаша взял меня в плен, все равно, но везде, где я побывал, обо мне должна оставаться память как о великом воине, а не как о связанном баране, которого каждый может пнуть ногой или сказать нехорошее слово.

- Ладно, Олаф, я согласен, как же я могу тебя бросить? - сдался Хэймлет.Только давай сначала снимем с себя эти железяки, не то мы больше похожи на жадных цвергов, которые нацепили на себя все свои безделушки, желая сберечь их от алчных рук коварного Локи, а не на великих воителей, вождей у себя на родине.

- Ну, в этом я с тобой согласен, Хэймлет. Видишь тот камень? Пошли к нему, и я мигом разделаюсь с этими побрякушками. Недаром в раннем детстве, до того как мне понравилось убивать врагов, я увлекался кузнечным ремеслом, и, ты знаешь, мой старый наставник по имени Двалли был доволен, правда, он ничего не смыслил в кузнечном деле, но как воину ему нравилось, что я с двух-трех ударов молота разбивал наковальню. Так что разве я не смогу сломать эти железяки?

Хэймлету стало не по себе, он представил состояние своих ног и рук после ювелирной работы Олафа и готов был отдать многое, чтобы взять свое предложение обратно. Но слово не птица, назад не воротишь.

- Давай, обопри край железки вот так,- сказал Олаф, удобно пристраивая кандалу товарища на камне и примеряясь страшным топором, подарком немого Синюха, как бы поточнее нанести удар.

Рука Хэймлета задрожала, выпей Олаф перед операцией хоть пару кубков чего-нибудь крепкого, Хэймлет бы меньше переживал за точность его прицела. Но Олаф давно не пил, и это было опасно.

- Не дрейфь, конунг,- весело проговорил Олаф и высоко размахнулся топором.- Тюр вон самому Фенриру в пасть руку сунул и то не забоялся, а я если и оттяпаю, то не со зла ведь.- И тут же молниеносно опустил топор.

Удар оказался на редкость точным, и твердая сталь, получив очередную зазубрину, разрубила мягкое железо кандалов, даже не оцарапав кожи руки. Хэймлет аж присвистнул.

- Ты что, у самого Тора учился, что ли?

- Ну, у Тора не у Тора, а умею, ты давай вторую подставляй, не разговаривай, а то мне некогда, я убить кого-нибудь хочу.