— Неужели, ты простила меня?

Луиза на мгновение устало прикрыла глаза.

— Нет, это не в моих силах, но и убивать тебя я тоже не хочу. Месть слишком тяжелая ноша, мне она оказалась не по плечу. Сегодня я возвращаюсь домой, надо восстанавливать замок, воскрешать из небытия мою прежнюю жизнь.

Рука Вийона по-прежнему не торопилась сжать обтянутую кожей ручку ножа, до него вдруг дошло — то, что сейчас происходит хуже смерти. Сейчас она уйдет и пропадет навсегда. Он никогда больше ее не увидит! Никогда! Будет узнавать о ее жизни по слухам. За кого она вышла замуж, когда родила ребенка. Сердце сжалось от невыносимой тоски, и так же неистово как минуту назад он жаждал жить, ему захотелось умереть.

— Нет. — Теперь уже произнес Вийон. — Ты вновь даришь мне жизнь, а ты спросила, нужна ли она мне без тебя? Смогу ли я жить как прежде? Спроси, и я отвечу — нет! Ты изменила мою жизнь, разбудила во мне другого давно забытого человека, а теперь бросаешь.

Он отдернул ладонь.

— Нет! Хочешь уйти! Тогда закончи начатое, и будешь свободна.

Огромные голубые глаза наполнились болью.

— Что ты делаешь, Вийон? Тебе нравится мучить меня?

Луиза опустила руку и холодное лезвие, упав на гранитные плиты, легло между ними непреодолимой чертой.

— Пойми, что бы я не чувствовала, чего бы я не хотела в душе, — ее лицо побледнело, — ты навсегда останешься для меня преступником, насильником и убийцей моих друзей!

Вийон отшатнулся, словно его ударили. Он всегда это знал, сколько раз он твердил себе то же самое, — оставь эти глупые надежды, для нее ты монстр, бездушное чудовище. Она никогда не сможет забыть того, что ты с ней сделал. Но говорить самому себе одно, а услышать из уст любимой это совсем другое. На мгновение ярость прежнего графа ла Руа вспыхнула в нем безудержным огнем, но глаза напротив, переполненные болью и мукой, остудили полыхнувший пожар. Как бы там не было, но он хотел эту женщину, хотел видеть ее рядом с собой каждый день, каждую минуту, хотел ее больше жизни, больше всего на свете, даже больше гордости и чести.

— Пусть так, — он протянул руку и сжал ее хрупкие пальцы, — пусть преступник, но я люблю тебя! Люблю тебя настолько, что готов предстать перед судом и ответить за все.

Пальцы девушки замерли в огромной ладони, не пытаясь освободиться.

— Кто может осудить тебя, если даже всесильный гранд побаивается связываться с графом ла Руа.

Слова Луизы прозвучали грустно и иронично, но в душе Вийона вдруг затеплился маленький светлый огонек. Она не может принять меня такого и не хочет судить, но ждет от меня раскаяния. Она ждет от меня мужества и силы, чтобы я сам, своими руками прорубил для нас дорогу в будущее. Что же я готов, но суд Ренье не годится, тут она права. Он ненавидит меня настолько, что я и до суда вряд ли доживу. Придушат или отравят в тюрьме.

Глаза Вийона вдруг вспыхнули.

— Послушай, я пойду к королеве и встану перед королевским судом. Я признаюсь во всех своих преступлениях и если меня казнят, то что же, я готов.

Они оба вдруг осознали, что все еще держатся за руки и впиваются друг в друга глазами, словно ища поддержки. Щеки Луизы вспыхнули, но ладонь даже не попыталась вырваться.

— Говорят, новая королева сурова, но справедлива. — Эти слова словно поток прорвали плотину, что все последние дни она возводила в своем сердце. Плотину, которой Луиза пыталась отделить свои чувства от долга перед всеми людьми, что сражались за нее, погибли, но не предали. Она создавала эту плотину из кирпичиков ненависти и одновременно кляла себя за то, что сама же ее разрушает. Кляла себя, сидя у постели умирающего Вийона, ругала потом, долгими бессонными ночами, когда он все-таки выжил. Ругала, но не могла не признать, что этот мужчина глубоко запал в ее сердце. Она хотела помнить, как он насиловал ее, а видела лишь сидящим у кровати и кормящим ее с ложечки. Хотела почувствовать в себя ярость и ненависть, а чувствовала лишь тепло его рук поймавших ее в каминной трубе. Она хотела все забыть и простить, и не могла одновременно. И вот сейчас его слова, его отчаяние все перевернули в ее душе. Если королевский суд его помилует, то тогда и ей можно будет его простить. Тогда и ей можно будет его любить, не стыдясь своего чувства, не пряча глаза от своего отражения в зеркале. В этот момент она не хотела думать о том, что королева, не смотря на раскаяние, может казнить Вийона, она гнала эти мысли прочь, веря лишь в высшую справедливость своей любви.