— Да я-то здесь причем? — удивляется Колышев. — Приказывал Кирилл.

— Вы правы, в глазах других непосредственным руководителем был он. А на самом деле — вы!

Топор останавливается напротив Колышева, руки упираются в спинку стула, толстые пальцы обхватывают полированную планку.

— Да-да, вы! Не удивляйтесь, — широко, чуть ли ни счастливо, улыбается Топор. — Объяснить?

Апполинарий трясет головой. На лице растет недоумение, в глазах появляется растерянность.

— Постойте-постойте! Хотите сказать, что он действовал под влиянием моих … э-э … бесед?

— Соображаешь, профессор! Человеку можно приказать. Раз, другой. А потом ему надоест и он пошлет тебя подальше. Если, конечно, приказ не основан на страхе наказания. Или на значительном материальном вознаграждении. Именно так функционирует государство, различные объединения граждан, организованная преступность и так далее. Ты, мой дорогой профессор, действовал иначе. Ты убеждал! Простые, как полено, скинхеды слушали тебя, разинув рты! И Кирилл слушал. Ну, он-то рот не разевал, не того полета птица. Но впитывал, размышлял. А потом действовал! Потому что твои мысли незаметно становились его мыслями, убеждениями. Да что я говорю, ты и сам это знаешь!

Разумеется, Апполинарий знал. Любая власть, будь то маленький семейный клан или мировая сверхдержава, держится на убеждении. А вовсе не на страхе наказания, тем более на деньгах. Империя умирает, когда в нее перестают верить. Именно убеждения, вера в правоту движет людьми. А значит, и всем миром. Все остальное, даже жизнь, вторично. Но ведь это, так сказать, в общем и целом. На себя-то такую одежку не примериваем. Разнообразная ядовитая сволочь, именуемая политиками, использует людскую веру по своему усмотрению и в девяти случаев из десяти — для личных нужд.

— Ну, и что из этого? — тупо спрашивает Апполинарий.

— Скоро выборы. Я не пользуюсь большой поддержкой законодательного собрания. Местные барыги — бизнесмены, мать их! — тоже денег вкладывать не желают. Победить могу только при поддержке простого народа. Видишь ли, профессор, чиновники очень часто ошибочно полагают, что народ ничего не значит. Вот центральная власть — это да! Деньги большие тоже важно. Средства массовой информации надо иметь свои. Придурки! Голосуют не деньги, не президенты и уж тем более не проститутки журналисты. Люди! Можно подделать избирательные бюллетени, отчеты избирательных комиссий — это и так делается сплошь и рядом! — но людей подделать нельзя! Они на улицу выйдут и разнесут в пух и прах любую власть. Никакая полиция не поможет! Если обманут их, предадут то, во что они верят!

Топор ходит из угла в угол, говорит горячо, убежденно и вроде бы совсем забыл о Колышеве. Ему жарко. В кабинете есть кондиционер, можно просто окно приоткрыть, но то ли от волнения, то ли по забывчивости к мелочам Топор просто снимает пиджак и швыряет на спинку кресла. Кабинет наполняется слабым запахом подмышек. Апполинарий ощущает на лбу испарину, в горле першит. Стараясь проделать это незаметно, достает платок из кармана. Сухая ткань приятно охлаждает лоб, щеки. Тыльная сторона ладони задевает подбородок, щетина впивается в кожу. «Опять небрит, урод! Ну что ты за человек такой, а? Точно — Колун! Уголовник несчастный! А чем бриться-то? Денег нет, жрать нечего. Ограбить кого, да рука не поднимается». Апполинарий торопливо сует платок в карман, пальцы теребят воротник поношенной куртки, плохо почищенные туфли стыдливо прячутся в тень под столом.

— Я хочу победить. И поэтому не стану обманывать людей!

— Ну да, это можно сделать позже, — тихо говорит Апполинарий. — Ведь так поступают победители, не правда ли?

Топор замирает на месте, словно наталкивается на невидимую стену. Голова медленно поворачивается, грубое лицо твердеет, взгляд упирается в сидящего на другой стороне стола Колышева.

— Я не стану этого делать! — отвечает Топор.

Фраза произнесена таким тоном, что Апполинарию становится ясно — его, ничтожную козявку, вот-вот вышвырнут за дверь. «Что ж, привыкай, Апполон!»

— Чего так? Все брешут.

— И проигрывают! Что говорят о политиках прошлых лет? Вспомните наших вождей. Какие похвалы провозглашали мудрости и прозорливости, уму и силе воли! А что сейчас? Одни насмешки! После смерти вожди становятся клоунами. А некоторые и при жизни. Потому что лгали. И продавались. Не будем теребить мертвых, Бог с ними, посмотрим на сегодняшних. Помните «Правое дело»? Хорошая была партия. Единственная, которая не зависела от власти, не врала и не кланялась Кремлю. Нашпиговали провокаторами, обгадили, оболгали! Руководители и вправду оказались слабаками. Кроме одного! Он мог поднять партию из дерьма. Так его купили должностью Вятского губернатора. Мол, чем заниматься говорильней, покажи себя в деле, построй царство справедливости в одной, отдельно взятой губернии. Согласился, дурак! А власть теперь со злорадством смотрит, как тонет в мелочевке толковый мужик. А знаешь, в чем его сила была? В честности. Качество, встречающееся в политике чрезвычайно редко!

— Вы честный?

— Представь себе! Если я захочу убить, то сделают это, глядя тебе в глаза. А не за спиной, исподтишка. Я во всем честен. И в политике тоже.