Кухарке, наверное, досталось даже лишнего. Но после пассажа о дамах ее уже никто особо не жалел — и в помощницы не вызывался. Впрочем, кто бы нас пустил?..

Нам и в самом деле едва ли пригодилось бы умение заваривать чай. А я вскоре и вовсе забыла об оборванном разговоре, потому что гости на юбилей, как выяснилось, начали прибывать в школу гораздо раньше, чем мы рассчитывали.

Не учитывать их присутствие было большой ошибкой. Но об этом я узнала только на следующий день, когда меня внезапно вызвали в кабинет к директрисе.

— Тебе очень повезло.

Когда что-то подобное произносит кто-то из учителей, поневоле насторожишься, даже если буквально минуту назад тоже так считал. Уж очень часто под везением взрослые понимают весьма сомнительные вещи, снабжая это каким-нибудь мутным объяснением. «Вырастешь — поймешь!»

Я лично все еще ничего не понимала, хотя критическая отметка, когда владелец школы полагал воспитанниц готовыми для самостоятельной жизни, была пугающе близка. Кроме того, я очень сомневалась, что строгая и неподкупная миз Фьёри полагала истинным везением вчерашнюю аферу с подгоревшими кренделями из печи — как раз довольно успешную, на мой взгляд. Моя посильная помощь в спасении птичек все еще чувствовалась теплой тяжестью в животе и покалыванием в кончиках пальцев, но признаваться в этом я не собиралась. Настоящий герой никогда не требует награды и повышенного внимания к своей персоне.

Миз Фьёри лично заботилась о том, чтобы никто из воспитанниц не забывал об этом ни на секунду. Вот и сейчас — едва сообщив о сомнительном везении, она тотчас отвернулась от меня, дабы ненароком не приучить к излишнему вниманию, и отныне обращалась исключительно к франтоватому мужчине в темно-бордовом камзоле.

— Это Аэлла, профессор Биант, — сообщила миз Фьёри, и в ее речи появились подобострастные интонации. — Она живёт здесь с семи лет, и мы обучили ее всему, что должна знать молодая девушка.

Судя по нескрываемому скептицизму на лице профессора, он тоже сомневался, что я в должной мере усвоила все женские премудрости. Но этикет обязывал его встать и поприветствовать вошедшую даму, и я ответила глубоким реверансом, смиренно склонив голову и всем своим видом олицетворяя воплощённые идеалы школы.

— Аэлла весьма… — директриса помедлила, подыскивая нужное определение, и печально закончила: — Весьма изобретательна.

Прозвучало это отнюдь не комплиментом, но профессор только усмехнулся в ухоженные усы и хитро сощурился.

— Аэлла, — повторил он, будто примеряя ко мне мое собственное имя, и велел: — Покажи мне руки.

Я нахмурилась (а в зубы это светило науки заглянуть не хочет?), но послушно протянула ладони.

Светило удовольствовалось и ими, но так придирчиво вертело и рассматривало каждый палец, что я заподозрила многоуважаемого господина Бианта в некотором пристрастии к женскому маникюру. К счастью, мне хватило ума промолчать и не поднимать глаз, потому что интерес профессора явно лежал в иной плоскости.

— Это она, — заключил профессор Биант, выпустив мои руки.

— Вы уверены? — отчего-то заволновалась миз Фьёри. — Мы наблюдаем за Аэллой почти десять лет, и она ни разу не выказывала никаких признаков!

Я снова промолчала, не рискуя встревать с ремарками про то, что между «не выказывала никаких признаков» и «ни разу не попалась на горячем» есть некоторая разница. Начинать попадаться прямо сегодня в мои планы не входило.

— О, разумеется, я не ставлю под сомнение вашу компетенцию, профессор Биант, — быстро исправилась миз Фьёри, — но я крайне удивлена.

Профессор обернулся через плечо, и в его взгляде мне померещилась хитрая усмешка.

— Не удивляйтесь, миз Фьёри, — посоветовал он. — Просто ваша подопечная и в самом деле весьма изобретательна. Обычно дети с таким дарованием попадаются в тот же день, когда обнаруживают в себе новые способности: пожар, порчу или банальную магическую драку со сверстниками сложно пропустить. Но здесь всплеск был очень аккуратным. Точечным, я бы сказал… что такого вы сделали вчера, Аэлла?