– У Урсулы получилось лучше, – честно ответил Себастиан.

– Согласен, но это не обязательно означает, что моя речь была плохой.

– Да, не обязательно, – согласился Себастиан тоном, которым ему каким-то образом удалось опровергнуть сказанное.

– Ладно, я понял, – сказал Торкель. – Она тебе не понравилась.

– Не принимай это на свой счет. Я не люблю речей.

– Никаких? Даже обращенных к тебе?

– Мне никогда никто речей не произносил, – сообщил Себастиан без всякого намека на горечь.

– Даже на твоей свадьбе?

Себастиан опешил. Откуда это просочилось? Как Торкель узнал? Но тут он вспомнил, что говорил о том, что был женат, когда они встретились в Вестеросе, где он впервые после долгого перерыва работал с Госкомиссией. Промах, конечно, но что сделано, то сделано, в любом случае, здесь и сейчас углубляться в это он не намеревался.

– Чем кончилось с Пийей? – спросил он, меняя тему.

– Она под арестом, в ожидании суда. Мы пытаемся привязать ее к убийствам, но нет никаких доказательств того, что она действительно знала, что произойдет, или заходила в дом.

– А машина в озере?

– То же самое, надо доказать, что она не просто потеряла контроль над управлением.

– И что же будет?

Торкель слегка пожал плечами.

– Причинение телесных повреждений, создание помех расследованию, защита преступника…

– Значит, ничего существенного, – сухо заключил Себастиан.

– Она, судя по всему, не будет переизбрана и не станет какой-то шишкой у социал-демократов. Полагаю, ей будет трудно продолжать жить в Турсбю. Вероятно, это своего рода наказание.

Они постояли молча. Вокруг них все были полностью поглощены весельем. Торкель снова пригубил коньяк.

– Она продала хутор, – произнес он вроде бы в воздух, ни к кому не обращаясь. Себастиан впервые после появления коллеги повернулся к нему. С искренним изумлением.