Давид удивился, но вида не подал:
— А как ты хотела? Ты же его выгнала! Или ты еще раз захотела встретиться и пройтись по его сердцу ножиком?
— Нет… Я поговорить с ним хочу… Попросить прощения.
— Прощение свое засунь… — он замолчал, выдохнул, но продолжил. — Лучшее, что ты можешь сделать — оставить его в покое.
— Не могу. Я его… люблю…
Давид закатил глаза к потолку:
— Господи! Спасибо!
Он развернулся и, на ходу бросив:
— Жди тут, никуда не уходи, — вышел из палаты.
Сашке он позвонил из автомобиля:
— Знаешь, что, герой, а ну-ка быстро езжай и забери Алевтину из больницы. Это твоя женщина, а не моя. На ней лица нет, она еле ходит. Ты собрался ее такую бросить? Молодец! Хорошо же мы тебя воспитали!
Он бросил трубку и улыбнулся. Он знал, что Сашка не станет слушать рассказы про любовь. А вот на жалости его всегда легко можно было подловить!
Сашка помчался в больницу сразу же. Его всего потряхивало от предстоящей встречи, но он обещал себе держаться и ни за что не унижаться. Помочь с переездом, возможно, купить продукты, отвезти девочек и все. Самое главное — не поддаться желанию еще раз попытать счастья. Потому что нет у них никакого совместного будущего.
«Понятно же как белый день! Ну почему ты такой идиот, Сашка?» — спрашивал он у себя.
Он уверенно зашел в палату, даже не постучав, но увидев Алю, бледную и худющую, сидящую на краешке кровати и виновато склонившую голову, чуть не разрыдался.
Она сразу встала, чуть поддерживая руками низ живота, и сказала:
— Сашка, послушай, я много ерунды тебе в прошлый раз наговорила… Я просто расстроена очень была.
Он молчал, только хмурился.
— Да, я знаю, что нельзя так… я не буду больше так… я обещаю…
Она выжидающе смотрела в его глаза, но он не знал, что ей сказать, и она опять продолжила: