– Ага, – хмыкнула я и ехидно сказала: – Тут полно мест, куда можно скрыться. Или ты мне предлагаешь со стеной слиться? Кроме того, неужели думаешь, что я брошу тебя на съедение этой ящерице?

– Тогда он убьет нас обеих, – обреченно вздохнула Баван ши, уставившись блестящими от ужаса глазами на вход в пещеру.

– Пусть попробует, – ухмыльнувшись, я встала в полный рост и приготовилась к драке. Но все равно не смогла сдержать вопль, увидев огромную драконью тушу, тяжело бредущую в нашу сторону.

Рептилия вздрогнула и подняла рогатую голову, словно принюхиваясь, сделала еще несколько шагов и начала преображаться, принимая свою человеческую форму. Боби за моей спиной тихо поскуливала, ожидая очередной порции издевательств над своей плотью. Мне, честно говоря, тоже стало неуютно.

– Ты жива? – спросил дракон голосом, полным муки. Он изменился: будто бы постарел, осунулся. Не знаю, как я увидела это в кромешной тьме пещеры, но мои глаза безошибочно улавливали каждое движение, каждую мелочь происходящую вокруг.

– Да, она жива, – выкрикнула, стараясь заставить себя ненавидеть Нидхегга, но у меня это не очень получилось.

Дракон замер, словно натолкнувшись на стену, я видела, что он не хочет продолжать движение, но непонятная сила непреодолимо толкала крупное тело моего друга. Бывшего друга, ставшего врагом в одночасье.

– Прости меня, – прохрипел он, сражаясь с кровью своей хозяйки, бурлящей в венах, не дающей ослушаться. – Я не могу бороться с этим.

– Он может, – зазвенел голосок в голове.

«Замолчи», – приказала я ему и обратилась к Нидхеггу:

– Ты можешь.

Его тело вдруг переломилось, и здоровяк издал страшный крик, полный мучительной боли. Я наблюдала преображение, желая хоть как-то облегчить его страдания. Боби зарыдала в голос и бросилась к возлюбленному. Дракон зарычал, удлинившейся конечностью отшвырнул от себя ее тонкое тело, еще не пришедшее в себя после страшных пыток, и пополз в мою сторону, на ходу обрастая сияющей огнем пластинчатой чешуей.

– Бери Боби, и уходите, – проревел он, явно преодолевая сильнейшую, мучительную боль. – Не послушаешься, я растерзаю вас. У меня приказ, дура ты ненормальная.

– Нет, – выдохнула я храбро и пошла на встречу Нидхеггу. – Ничего ты нам не сделаешь, просто не сможешь. – Вытянув вперед руку, я дотронулась до его горящего огнем бока. – Я думаю, что оказалась здесь не случайно. Мне и моему ребенку нужна защита. И ты мне ее дашь, гад чешуйчатый.

Ребенок вздрогнул. Дракон расширившимися глазами уставился на мой живот, который начал сверкать чистейшим белым светом. Я дотронулась руками до своей утробы, уже ничему не удивляясь. Свет медленно отделился от моего тела и поплыл по воздуху к измученному, не до конца трансформировавшемуся Нидхеггу. Он закричал. Так, что стены пещеры завибрировали и пошли глубокими трещинами. Сияющая энергия коконом обняла дракона и, просочившись сквозь толстую кожу, полностью заполнила его тело, вытесняя мерзкую черную жижу, похожую на гудрон, которая тут же с громким чавканьем просочилась сквозь каменный пол. Нидхегг вздохнул, закатил глаза и замер в неестественной позе, похожий на сломанную детскую игрушку. Боби бросилась к поверженному дракону.

– Давай, приводи его в чувства. Некогда разлеживаться, – приказала я, глядя, как Баван ши теребит бесчувственное тело своего любимого, и стараясь не разрыдаться от трогательности момента. Чертовы гормоны, эта беременнось сделала меня дьявольски сентиментальной. – Думаю, моя мамуля уже почувствовала перемены и, роняя тапки, бежит сюда, дабы ухайдокать нас тут одним ударом. Я ведь права? – спросила у дракона, который начал подавать признаки жизни.

– Где Асмодей? – прохрипел Нидхегг, пытаясь собрать себя в единое целое.

– Да черт его знает, – рявкнула я, все еще злясь на адского рыцаря. Простить ему нелюбовь я еще могла, но то, что он поставил себе целью изничтожить моего ребенка – это уж фигушки. – Он мне не нужен, – сказала, как припечатала, и пошла к выходу из дурацкого каменного мешка, в который меня закинула неведомая сила.

«Хотя, как любовник этот рогатый ублюдок, огонь просто», – подумала про себя, вспоминая прикосновения каменно твердых, горячих губ к своей коже.

– Не нужен он нам, – прошептал все тот же звенящий голосок в моей голове.