Я же заглянул за угол, отметил глумление директора школы–соперницы над Комоэ, как и её изрядно расстроенный вид, ну и решительно двинулся в центр «поля павших» с целью задвинуть воодушевляющий спич:

— Друзья! Одноклассники! Вы рано опустили руки, и поставили крест на сегодняшнем дне. Вам не раз говорили — в мире правит сила. И это, безусловно, так. Однако, вы слишком рано сдались, ведь сила — далеко не только ранг! Наши предки, убивавшие ужас ночи — саблезубого тигра были сильны. Не рангом. Не оружием. Сплоченностью и духом! Наши сегодняшние соперники сильны, возможно — мы бы не смогли справиться с ними в бою. Однако готовятся они не к бою. Они готовятся вытереть ноги о слабаков! А мы, если хоть что–то осталось в наших сердцах от победителей ужасов ночи, должны и сможем вбить их глумливые ухмылки им в пасть! Потому что мы тоже сильны! Пусть не рангом, но волей и духом! Порвем зазнавшихся слабаков!!!

Спич сей действие возымел, народ взбодрил, кто–то даже хищно ощерился, вспоминая былые обиды. Я же подавлял в себе две потребности: вырасти до трех метров и обзавестись ободком унитаза на лбу, ну и не проблеваться от концентрации дешевого пафоса в собственных словесах тоже было бы неплохо.

Впрочем, итог речи был вполне удовлетворителен — команда соперников вяло постреливала эсперскими способностями в слабаков, и была оперативно сметена и надругана озверевшими нулевками. Ну вроде никого не убили. Наверное.

Комоэ–сенсей в одежде чирлидера и слезами у глаз растеряно вопрошала «зачем, вы же могли пострадать…», на что получала ответное «мы сильны!» и прочие пафосные самовосхваления. Один неназванный тип слегка измененным голосом даже выдал «ради вас, Комоэ–сенсей», что было подхвачено распаленной школотой.

Ну что я могу сказать — при всех прочих равных, это было забавно, небесполезно для расслабления и вполне сойдет как отдача морального долга малявке Комоэ. Думал я, направляясь в раздевалку.

Открытая дверь столкнула в голове две мысли: «канон, идиотина» от здравого смысла и «а ведь неплохо, хоть и грудь великовата» от смысла нездравого. Накладываясь друг на друга эти мысли создавали третью — «Невезуха…». Впрочем последнюю я успешно подавил.

Итак, в классе на учительском столе сидела фрекен Фукиёсе. В зубах она держала заколку, расчесывала волосы. Из одежды на старосте наблюдались лишь розовые трусики с бантиком. Ну и реакция в виде внимательного, но не испуганного взгляда порадовала. Отведя глаза (но краем глаза все же поглядывал, и из чувства самосохранения, да и прямо скажем, фигурка у старосты, несмотря на стенобитные орудия, была крайне приятная), буркнул «извини что побеспокоил, Фукуёси» и спокойно сходил за своей сумкой. В голову мне сумка старосты полетела, была мной поймана и, с отведенным (не до конца) взглядом поставлена на стол. Покидая класс, для сохранения у девчонки самоуважения и необразования комплексов сообщил: «Фукиёсе, ты прекрасно выглядишь, я приношу тебе искренние извинения за вторжение, однако по совести — мне сегодня необычайно повезло, и я восхищен». С этими словами я закрыл дверь и выдохнул. Вот блин, как я мог забыть, идиотина?

Хотя с сисяндрами странно, я невольно ожидал корсета или киберпанковской фигни. Нет, грудь как грудь, все–таки эсперство выходит.

Закрыв для себя тему сисек, проверил звонки, в которых, ожидаемо, помимо родителей отметились Стейл и Цутимикадо. Перезвонил последнему и договорился о скорой встрече. По дороге же набрал Статью, которая уведомила меня о вкушении пищи в компании Каори. Ну канон, что и неплохо. Еще пара часов позора, и золотой ключик, в смысле цель, у меня в руках.

Ну, а на месте встречи мне оповестили и о «стрижущем» мече, и о курьере, Ариане Томпсон, да и о Лидвии Лоренцетти, нанимательнице, тоже не забыли. Что любопытно — фотографии обеих дам и «стрижущей» фигулины у товарищей были. Правда на резонный вопрос, какова же цель моего найма мялись с минуту. По окончании мыслительных работ выдали «действуй по обстоятельствам, но нужно всё». Появилось резонное желание послать подальше «нанимателей», но, увы, неосуществимое.

Тем временем второй конкурс приближался, выдав короткий спич в стиле скаута космодесантника (реально, сгорю со стыда от этих пафосно–вдохновляющих речей) вместе с «воодушевленными» одноклассниками благополучно его выиграли, придя к финишу не первыми, а единственными. Передавили нафиг оппонентов здоровенными, хоть и надувными мячами.

По окончании грязного и доминирующего надругательства над соперниками я направился к ближайшему парку. По–канону там Комоэ–сенсей переодевала Индекс в форму чирлидерши, но тема «сисек» мной была явно перераскрыта на сегодня. Да и на неделю. И вообще на фиг.

В общем встал я около парка, дождался Фукиёсе, которая в этот раз продемонстрировала некоторое смущение, что надо было исправлять, все же в японской психологии полов есть масса моментов, способных мелочами испортить личную жизнь:

— Фукиёсе, прости меня еще раз за сцену в раздевалке. Я задумался, и не постучался, это моя вина. Но за искренние слова не прошу прощения, они шли от сердца. При этом, осознаю деликатность положения, и предлагаю эту случайность забыть. Еще раз прости меня.

— Хо… Хорошо Камидзё. Ты безответственный и чрезмерно увлеченный девицами тип, однако я верю что это не спецально. Даже для тебя это слишком. И да… спасибо за комплимент, Камидзё. И забыли, нас там не было!

С этими словами староста бодро цапнула меня за руку и потащила к арене, бормоча о конкурсах проводимых нашими одноклассниками. Я же, смотря на цапнутую руку думал о том, что видимо в подсознании Фукиёсе весьма нормальная, а не «японская скромная женщина», на что указывало как её эсперское проявление, так и явно «вопиюще–наглое» поведение с противоположным полом. Тащить мальчика, даже не «молодого человека» за руку? Разврат и немыслимо.

А вот Фукиёсе реально этого не замечала, действуя естественно, но неосознанно.

Мои рассуждения о подростковой психологии и подавленной сексуальности прервало появление цели сегодняшнего дня.

По дорожке аллеи двигалась девка дама, лет двадцати семи–тридцати на вид, бляндиниста и загорела. С стенобитными орудиями, не уступавшими габаритами Фукиёсе. Одетая в серую «рабочую» форму строителя. Правда эта форма была застегнута на одну пуговицу сверху, и держалась на полурасстегнутой ширинке снизу. Под мышкой сия особа держала здоровенную перемотанную бечевой упаковку.