— Ким Филби о себе писал: «Не привык работать с женщинами». Как он сам это объяснял?

— На эту тему мы никогда не беседовали. Поэтому договоримся сразу: все сказанное мною не более, чем гипотетические догадки на основе того, что я знаю о Филби.

У Кима к женщинам было самое уважительное отношение. Но, вероятно, он, как джентльмен, считал, что женщин не стоит впутывать в «шпионские дела». История разведки свидетельствует, что в этой работе представительницы прекрасного пола вели себя по-разному: кто-то обладал повышенной интуицией, а некоторые дамы, наоборот, при элементарных трудностях засыпались. Ким очень мало говорил о своем первом браке с австрийской коммунисткой по имени Литци. Тогда, в начале 1930-х годов, они вместе выполняли сложные секретные поручения. В Австрии, где к власти приходили фашисты, они спасали коммунистов, вывозили из страны евреев. Он и саму Литци спас, женившись на ней, чтобы она могла выехать в Великобританию. Полагаю, что Ким считал женщину обременительным грузом при критических обстоятельствах. Как раненного в бою: или себя спасай, или его, но при этом риск погибнуть тебе самому многократно возрастает.

— А почему сотрудницы с Лубянки, высококлассные советские разведчицы Модржинская и Рыбкина-Воскресенская так предвзято, так недоверчиво относились к Филби?

— Это в значительной мере было характерно для многих работников советской разведки тех лет. Причем предвзято и недоверчиво они относились не только персонально к Филби, но и ко всей Кембриджской пятерке. Порой говорили: «Слишком тут все хорошо, слишком гладко, чтобы это было правдой». Хотя сведения, получаемые от этой «пятерки», и особенно от Филби, были необычайно ценными еще с 1930-х годов. Надо сказать, что тогда товарищ Сталин к немцам вообще относился гораздо лучше, чем к британцам, постоянно подозревая последних в различных кознях и патологической нелюбви к России. В какой-то мере это мнение Сталина передавалось и ниже по инстанциям.

Бывало, придирались даже тогда, когда девять пунктов из десяти донесения Филби несли точную и ценную информацию, а десятый — малозначительную. Уже это становилось поводом к недоверию. Тем не менее после тщательнейших перепроверок данные, поступившие от британской пятерки разведчиков, подтверждались. Кроме того, зачастую донесения содержали сведения, которые явно вредили именно британским интересам. В подобных случаях какой резон пересылать в Советский Союз из Великобритании подобного рода дезинформацию?

Так что в большинстве случаев послания от Филби сразу доставляли лично Сталину, Молотову или Берии — настолько важные сведения они содержали.

— Действительно ли выдающийся советский разведчик-нелегал Рудольф Абель-Фишер был у Филби радистом?

— Насколько я знаю из опубликованных материалов, в 1930-е годы Абель действительно работал в Англии и был там радистом. Как раз в тот период, когда из Лондона были отозваны работавшие с «пятеркой» наши разведчики, в том числе Арнольд Дейч и Теодор Малли. На какое-то время Филби был полностью лишен возможности передавать свои донесения в Москву. От Кима про Абеля лично я ничего не слышал. Но версия о их непосредственном сотрудничестве в Англии вполне правдоподобна.

— Сложился киношный стереотип насчет выдающейся физической подготовки разведчиков…

— До 1940-х годов в разведки мира брали много гражданских людей. Кима занятиями по единоборствам и стрельбе не загружали, но доподлинно известно, что в юности он очень увлекался футболом, регби, плаванием — и это все. При этом всегда был подтянутым, поджарым. А ведь успехов в разведке добивались и тучные люди с одышкой, и «очкарики». Главное, чтобы голова работала правильно. Позже в разведке стало все больше людей в погонах, которые по своему статусу обязаны быть в хорошей форме. Да и с плохим зрением нечасто сейчас берут.

— В газете «Таймс» писали, что Филби готовил покушения на испанского диктатора Франко. Это из числа газетных «уток»?

— Нет, это как раз правда. Насколько я знаю, Филби, работавшего тогда в Испании в качестве корреспондента «Таймс» при штабе фашистского диктатора, собирались использовать для устранения Франко, однако по какой-то причине советское руководство отказалось от этих планов. Возможно, чтобы не рисковать таким ценным агентом, каким уже тогда становился Филби. Несколько позже, в годы Второй мировой войны, Филби предлагал своим британским начальникам устранить там же, в Испании, шефа германской разведки Канариса. Но и те отказались, потому что Лондон в то время вел какие-то политические игры с Канарисом, который тогда находился слегка в оппозиции к Гитлеру, и британцы хотели его сохранить на будущее. Как специалист по аналитике, сам Филби, наверное, не стал бы браться за исполнение, но он предлагал такой вариант, при котором достаточно бросить пару гранат в окошко гостиницы, и таким образом с Канарисом было бы покончено.

— По какому принципу сейчас проводится граница: что можно рассекретить из деятельности Филби, а что нельзя?

— Я сам уже давно не работаю в разведке, поэтому даже не представляю, какие правила действуют сейчас. Но могу догадываться, что никто не отменял общепринятого во всем мире подхода: пока живы участники событий, на многие сферы их деятельности гласность не должна распространяться. Аесть еще и политические аргументы. Например, по рассекреченной информации страна-противник может вычислить и аналогичные действия. Кроме того, ни в коем случае нельзя наносить ущерб ни политическим интересам страны, ни ее имиджу. Взять тех же британцев: каждый год мир с нетерпением ждем рассекречивания их архивов тридцатилетней давности. Но есть и исключения — какие-то вещи, касающиеся крупных политических игр, официальный Лондон не собирается рассекречивать никогда.

К этой категории относится, например, тайна перелета из Германии [Рудольфа] Гесса в мае 1941 года. Могу предположить также, что англичане сейчас могут скрывать действия своей разведки, которые способствовали тому, чтобы в России произошли революции 1917 года. Если они эти документы рассекретят, то фактически публично выльют на себя ушат помоев: получится, что ради каких-то интриг против «кузена Никки» — российского императора Николая II, — они на самом деле способствовали созданию коммунистического режима в громадной стране. В английской прессе уже просачивались сведения об их причастности к убийству Григория Распутина. Но официальных комментариев вряд ли по этому поводу следует ждать. У англичан вообще часто случается — «сами себя перехитрили». Уже в наше время они сами создавали на Британских островах пятую колонну исламистов, а теперь от их действий страдают.

— Филби сам пишет в автобиографии, что он был плохим педагогом. Но по вашим воспоминаниям получается, что для будущих советских разведчиков общение с Кимом было очень полезным.

— Он никогда не был профессиональным педагогом и не пытался им быть. Передача им своего опыта не носила системный характер. Большинство замечаний об особенностях нашей профессии он выдавал в качестве экспромта. Но если мы четко и въедливо задавали вопросы, Ким отвечал на них по существу и в очень интересной форме. Он вообще был очень остроумным, ироничным человеком.

— Вы говорили, что он просил вас вести разговор на «ты», а не на «вы» — как так? Ведь в английском языке эти оба слова одинаковы.

— В данном случае мы подразумевали, что он просил нас обращаться к нему неофициально. То есть не «мистер» или «комрад» Филби, а просто Ким. Подобное вообще характерно для большинства разумных американцев и англичан, добившихся больших успехов в своей жизни и пользующихся авторитетом в обществе. То есть когда они переходят на дружеские или деловые отношения, они называют друг друга по именам, не рассматривая это как недостаток уважения. Мы в России привыкли к старшим по возрасту, равно как и к занимающим более высокое положение, обращаться по имени-отчеству. А у англосаксов именно аристократы, как, впрочем, и все интеллигентные люди, ведут себя очень просто. Умеют общаться и с королем, и садовником. У Филби это особенно хорошо получалось.