— Товарищ Сталин мне отпуск разрешил, — ответил я. — В Москве я живу. Отсюда в полк ЧК мобилизовали. А вообще я из рабоче-крестьянской уголовно-розыскной милиции, — рассказал о себе еще немного, подумав, что лишь бы он дальше про более ранние года не спрашивал, иначе придётся амнезию симулировать.

Для подтверждения своих слов я показал сохранившееся у меня удостоверение от Розенталя. Дзержинский взглянул на дату:

— В милиции вы с зимы.

— Ну да, — согласился я, — давно уже работаю. А как работаю, это у товарища Розенталя можно спросить.

— А в полк ЧК как попали? — поинтересовался Дзержинский.

— Товарищ Петерсонс из ЧК Городского района направил, — пожав здоровым плечом, ответил я. — Приходилось с ним сталкиваться. Анархистов разоружали на Малой Дмитровке, Савинкова выслеживали.

— Розенталь и Петерсонс… Кузнецов, — Дзержинский своим почти немигающим взглядом посмотрел на меня в упор, что-то вспоминая. — Вы были летом в Ярославле?

— Было такое, с напарником, по служебным делам, — не стал отнекиваться я, — аккурат в момент тамошнего мятежа.

— Я вспомнил рапорты о ярославских событиях, — сообщил Председатель ВЧК, — там упоминалась ваша фамилия, и ещё одного сотрудника уголовно-розыскной милиции.

— Никитин это, напарник мой, — кивнул я. — Тоже в Красной армии сейчас, мобилизовали. — у меня уже стал слегка заплетаться язык и откуда-то накатила слабость.

— Мы с вами на днях ещё подробно побеседуем, — сказал Дзержинский, заметив моё состояние и вставая со стула. — Обязательно приходите и найдите меня в помещении ВЧК. Отдыхайте, товарищ Кузнецов.

Я тоже поднялся на ноги, покачнувшись и схватившись за спинку стула правой рукой.

— Вы, товарищ, до дома сможете добраться? — спросил меня Ленин, присутствовавший при нашем кратком разговоре с Дзержинским.

— Как-нибудь доберусь, товарищ Ленин, — попытался бодриться я, но был им энергично прерван:

— Нет, не возражайте! Степан Казимирович, — обратился Ленин к шофёру, — будьте добры, отвезите, раненного молодого товарища до дому.

— Хорошо, Владимир Ильич, — ответил Гиль, шагнул к двери и остановился, ожидая меня.

Я смущенно поблагодарил, попрощался с присутствующими и вслед за шофёром вышел за дверь. Предложение Ленина было очень кстати. Сил уже не чувствовалось, и добираться домой по темнеющей вечерней Москве мне было бы и вправду не так уж легко. Ещё пришлось бы пропуск на выход из Кремля заказывать, пешком бы меня никто через ворота не выпустил.

До дому меня Гиль довёз довольно быстро. Остановился в темноте у подъезда, не глуша мотор, подождал пока я выползу из машины, дружелюбно мне кивнул своей головой в кожаной фуражке и отъехал под звуки нескольких резких хлопков выхлопной системы автомобиля. И чего я на него взъелся тогда на заводе Михельсона? Он же не охранник, он шофёр из бывшего Императорского гаража. Да и никто здесь не знает, что такое охрана государственных деятелей, нет такой службы и навыков таких ещё не появилось несмотря на годы народовольческого и эсеровского террора. Кому как повезёт, так и охраняются. (Александр Кузнецов ошибается, во всяком случае, в вопросе охраны царя. Существовали службы охраны Российского императора: col1_0 конвой, Дворцовая полиция, а с 1906 года Особый отряд охраны, который обеспечивавший физическую безопасность царя при выездах за территорию дворцовых резиденций. — прим. автора)

Поплёлся по тёмной лестнице к себе домой. Начал ковыряться ключом и открывать дверь, как вдруг дверь распахнулась сама. На пороге стояла встревоженная Лиза. Увидела спрятанную под пиджаком руку, углядела запачканную побуревшей кровью дырку на пиджачном рукаве и побледнела. Я ж вроде предупреждал, что могу поздно прийти, а вот поди ж ты, всё равно волновалась. На душе стало тепло и чуточку стыдно, и я попытался ей ободряюще улыбнуться.

— Сашенька, что с тобой? — кинулась она ко мне, схватив за здоровую руку и с опасением глядя на раненую.