– Да кто вы такой?

– Я – инженер. Основание здания разрушается. В любую минуту на улицу могут посыпаться стекла, а возможно, и гранитные плиты. Посмотрите вон туда!

Митчелл показал вниз, на трещину в месте соприкосновения здания с тротуаром. Маленькие фонтанчики скальной и бетонной пыли поднимались из нее на всем протяжении от этого угла до входа в вестибюль.

– Здание проседает. Слышите этот скрежещущий звук? Это оно трется о мостовую, когда движется. – Митчелл показал рукой вверх. – Вот та сторона может обрушиться. Если гранит начнет отваливаться от верхушки, он может ободрать весь фасад.

Вслед за Митчеллом сержант посмотрел вверх.

– Господи, неужели такое может случиться?

– Да, может.

– Чтобы очистить улицы от людей, понадобятся две сотни человек.

– Так лучше бы найти их.

И еще об одном, в тысячу раз худшем, чем потеря облицовки, подумал Митчелл. Он попытался отогнать эту мысль как слишком кошмарную и невероятную, чтобы серьезно ее обдумать. Как это Берт Фабер назвал его? Склонным к мелодраматичности. Да, сама мысль, что такое высокое сооружение, как залияновское здание, может опрокинуться, была, конечно, из этого разряда. И если уж такое в принципе возможно, то предпосылки, безусловно, должны быть гораздо серьезнее. Осадка подрытого угла могла сделать здание небезопасным для эксплуатации, оно могло потерять половину своей облицовки, но полностью опрокинуться? Нет, конечно, не в Америке и, конечно, не в Нью-Йорке, где о проектировании небоскребов было известно больше, чем в любом другом городе, и где состояние фундаментов всегда было идеальным.

Если смотреть с тротуара, то здание Залияна с его вертикальными полосами гранита и стекла выглядело как десятирядная автострада, стремящаяся к какой-то отдаленной точке вверху. Вершина здания терялась в потоке разорванных черных туч. Небо прояснялось. Капли дождя висели в воздухе, переливаясь в проблесках солнечных лучей. На высоте примерно в две трети здания застыла платформа мойщиков окон. Митчелл отступил к бордюру и, сложив руки рупором, закричал что было силы:

– Эй там, наверху! Мойщики окон! Спускайтесь вниз! Спускайтесь!

Над ограждением платформы показались две головы. Митчелл закричал снова и замахал руками, но мойщики продолжали свою работу. Сержант встал на подножке у полицейской машины, пытаясь через окно дотянуться до своего радиомикрофона.

– Они вас не слышат из-за всего этого шума. Я сейчас обращусь к ним по громкоговорителю.

– Хорошо бы. Они же там, наверху, будут обречены, если... Сержант, это здание может опрокинуться.

Полицейский поднес микрофон к губам. Потом опустил его и озадаченно посмотрел на Митчелла. Инженер вновь и вновь обегал взглядом здание от основания до верхушки.

– Части основания на другой стороне здания напряжены, а с этой стороны они разрушаются от сдавливания. Этот провал и осадка... если оно начнет крениться слишком сильно, то ветер может завершить работу и здание повалится.

– Здание повалится? Вот это проклятое здание целиком? Как вы сказали, кто вы такой?

Митчелл повернулся и посмотрел на восток, вдоль 50-й улицы. Сопровождая свои слова резким движением руки, он сказал:

– Оно упадет вот в этом направлении. Какая там дальше улица, Бродвей, да? В этом здании восемьсот футов высоты, так что оно как минимум дотянется до начала Бродвея.