Но Давид будто бы не заметил мою оплошность.

– До войны в монастыре размещалась турбаза «Псырцха», гнездо пьянства и разврата, – продолжал он как ни в чем не бывало. – А вот идея разместить там госпиталь понравилась всем. Гудаутский батюшка отец Виссарион Пилия освятил все помещения, благословил раненых, врачей и санитарок. И, знаешь, особой охраны ведь не было, лишь толстые стены монастыря да высота святой горы, а снаряды никакого вреда не причинили. Теперь монастырь потихоньку восстанавливается. Первые монахи появились. Я свожу тебя в Новый Афон, сама увидишь, какая там красота! И на Лешину могилу сходим. Ты ведь хотела… Ты помнишь Гардарина? – быстро спросил Вадим.

Я удивилась: откуда ему знать, что я была знакома с ним? Или Давид рассказал? Но ответить опять не успела.

– Ой, что-то мои мужчины разболтались… – подала голос Мадина.

Мне очень не понравилось ее слово – «мои». Улыбается, любезничает, а исподволь жалит, как змея. Я почувствовала сильнейшее желание встать из-за стола и бежать отсюда, куда глаза глядят. Одного я не могла понять, зачем Вадиму ломать комедию. Издевается надо мной? С какой стати? Я еще не успела насолить ему до такой степени, чтобы он воспылал желанием отомстить мне. Но если и решил почему-то отомстить, то не таким же глупым способом…

– Да вот, бойцы вспоминают минувшие дни, – отозвался Вадим. И вдруг, обняв меня за плечи, притянул к себе. – Рассказываем Оле, какая ты у нас замечательная.

– Скажете тоже… – неподдельно смутилась Мадина и посмотрела на меня. – Не слушайте их. Это они подлизываются, потому что утром я их так ругала, так ругала! Весь Члоу слышал. В доме пять мужиков и ни один не заметил, когда вы ушли. Спрашиваю: «Где, Оля? Завтракать пора», – а они в ответ: «Спит еще». Я не выдержала, пошла будить. Смотрю – кровать пустая. Невесты и след простыл.

– Так получилось, – развела я руками. – Никого не встретила, чтобы предупредить. А потом увлеклась, ушла аж до самой крепости.

– Она больше не будет, – засмеялся Вадим. И уже откровенно обнял меня.

Я не сопротивлялась. Мне было приятно. И нравилось, что можно не скрывать своих чувств. Мадина при этом не изменилась в лице. Видно, и впрямь обладала железной выдержкой. Сырма помогала накрывать ей на стол, но больше не смотрела в нашу сторону. Личико ее было печальным, а в глазах сквозила такая тоска, что я невольно ее пожалела. Ведь, по сути, Вадим годился ей в отцы. Только наверняка был умнее Юры и не связывался с девчонками.

Взяв в руки кувшин с водой и перекинув полотенце через плечо, Сырма вышла из комнаты.

Мы пошли вслед за нею и стали мыть руки. Первым мыл руки Давид, но прежде он вежливо предложил другим, и в первую очередь мне, как гостю. После пререканий очередность была установлена, и мы все вымыли руки. Поливая Вадиму, девушка отворачивалась, слегка закусив губу. Но Вадим вел себя безмятежно, и я успокоилась. Скорее всего, опять разыгралось мое воображение. Ну как загнать его в узду?

Мы вернулись в пацху, сели за стол. И я на время забыла о своих подозрениях. Ели жирные, сочившиеся маслом, горячие хачапури, и мне казалось, что я ничего вкуснее в жизни не едала. Секрет кухни был прост: сыра в лепешках оказалось больше, чем теста. Вадим сидел рядом, искоса на меня поглядывал и то и дело, словно невзначай, касался меня. То ли подразнивал, проверяя мою реакцию, то ли ему просто нравилось прикасаться ко мне. Я выпила на этот раз совсем немного вина и размышляла вполне трезво: скоро мы вернемся в дом Вадима… Неужели он отправит меня спать, не поговорив? Ведь у меня накопилось к нему столько вопросов!

Словно прочитав мои мысли, Добров вдруг поднялся из-за стола.

– Спасибо, Мадина. Спасибо, Давид, за стол, за вкусное угощение. – Вадим прижал ладонь к груди и слегка склонил голову. – Вы можете еще посидеть, пообщаться, а нам с Олей пора идти. Она устала, нужно отдохнуть.

Я говорила какие-то слова благодарности, даже расцеловалась на прощание с Мадиной и Ингой, но сама уже жила предчувствием. И удивлялась своей реакции на Вадима. Ведь даже во времена сильнейшей влюбленности в Юру я так не волновалась и не тряслась в ожидании свидания. Или во мне проснулись дремавшие до сей поры инстинкты? В столь диком краю и инстинкты, должно быть, дикие. Но я не боялась отпустить их на волю. Не смущало меня и то, что я почти не знала Вадима. Мне хватало того влечения, которое я испытывала. И он как будто об этом догадывался.

Мы вышли из пацхи. Вадим держал меня под локоть. И я ощутила, что его пальцы подрагивают.