Часть первая

В чем сила?

Из щелей бил свет, слышались голоса и топот. Энт перевернулся на другой бок, но сон не шел: вернулись ловцы второй смены и, судя по крикам, вернулись с добычей. Надо глянуть, кого привели соперники.

С оружием к вождю нельзя. Лук с тесаком пришлось оставить, и Энт ощущал себя голым, когда запирал лачугу. Он влился в галдящий людской поток. Справа хихикали две девицы, их подведенные углем брови сходились на лбу неодобрительной дугой: «Почему не заходишь?» Энт отвернулся. Некогда. И не на что – последнее растратил на новые стрелы. И лучше бы об этом никому не знать, пока ему снова не повезет.

В спину как бы случайно толкнул сосед – больно, но с извинениями, трус несчастный. Вчера Энт не позволил ему избивать батрака – пригрозил, что голову открутит. Обоим. Чтобы после работы людям спать не мешали.

Толпа стягивалась к княжескому замку – облезлому вагону с решетками вместо стекол. Полинялый ковер, что заменял двери, сдвинулся, страж посторонился. Из тьмы появился князь. Калаш – символ власти – покачивался на груди, из-под выцветших бровей сверлил взгляд хищника, готового к прыжку. Заполненная площадка перед вагоном притихла. Так стая волков присмирела бы, почуяв вожака. Ловец по кличке Рыжий, главный конкурент Энта, заговорил:

– Добрый князь, вылазка удалась. – Он резко поднял на ноги молодую женщину в обносках. – Взял шатунов на границе с Лесными Землями.

Энту шатунья понравилась. Высокая, ладная. Приодеть, отмыть и причесать – взбесила бы местных девок. Бросились в глаза пухлые губы и родинка на виске. На скуле бурела кровавая корка – Рыжий постарался при поимке или по дороге. Женщина прижимала к себе одетого в лохмотья ребенка лет пяти, его голову закрывал капюшон.

– Мелкого покажи, – распорядился князь.

Шатунья замешкалась, затравленный взгляд метнулся с вождя на окружающих. Капюшон с ребенка резким движением сорвал ловец. Передние ряды отшатнулись, тесня остальных, кто-то грязно выругался.

– И не сожрешь. – Князь плюнул под ноги. – Рыжий, сожги эту тварь, пока не заразились.

Толпа расступилась, и Энт поморщился, когда разглядел ребенка. В далеком детстве он видел таких. Проснулось забытое чувство омерзения – плечи передернулись, по спине словно протащили колючку.

Переносица вдавлена, вокруг маленьких косящих глаз толстые складки, низкий лоб под странным углом переходит в затылок, а в уголках рта, растянутого в идиотской улыбке, пузырится слюна…

Как простуду, такое не подхватить. В прежнем мире это знал каждый, но за двадцать лет укоренилось: непохожее на тебя – опасно. Это суеверие спасло много жизней. И погубило не меньше. Но гибли чужие, а выживали свои. Итог всех устраивал.

– Добрый князь, мой сын не заразен, я не стала такой же! – Шатунья, как могла, закрыла ребенка собой. – Пощадите!

Ее глаза не косили, нос был с едва заметной горбинкой, тонкие пальцы гладили сальные патлы уродца. Князь не шелохнулся.

– Нельзя оставлять! – крикнули из толпы. – Сожги обоих!

«Даун», – всплыло у Энта нужное слово. Так их звали – непохожих на прочих, с пустым взглядом и вечной улыбкой младенца. Надежды шатуньи не оправдаются. Могут оправдаться, если произойдет чудо, но ненадолго – однажды ночью кто-то не вытерпит и восстановит порядок.

Женщина всхлипнула. Слезы прочертили на щеках светлые дорожки. Энт не выдержал.

– Я встречал таких, – бросил он в повисшую тишину. – Может, и меня сожжете?  Рыжий тоже знает, что к чему, вот и подумайте – привел бы он домой смерть?