– Хорошая идея, милая. Мы давно никуда не выбирались, и покажем Эйми и Флинту, что и у нас всё не так плохо, – наигранно смеётся Зои.
– Я была бы рада посетить его и, надеюсь, там будет кондиционер.
– Будет, он один из лучших у нас. Тогда я пойду воплощать план, и встретимся в восемь, да? – Джесс подскакивает со стула, пока я продолжаю гипнотизировать тарелку.
– Ты не поела…
– Наемся в ресторане.
– Скот, поговори с дочерью, она, вообще, скоро исчезнет, – недовольно произносит Зои.
– Оставь, дорогая, девочки же любят себя держать в форме. Ты только вспомни, пару лет назад она ела так, что её тошнило потом.
– Тошнило? Боже, это ужасно. Я переживаю лёгкий токсикоз и понимаю, как это неприятно, – вливается в разговор Эйми.
– Ох, да. Мы её не могли остановить, она сметала всё на столе, а потом ещё в холодильнике. Растущий организм, что поделать. А от токсикоза я принимала…
Резко встаю, скрипя стулом, не желая слушать об этом и вызывая молчание сестры.
– Спасибо за завтрак, пойду соберу вещи, – сухо бросаю и направляюсь на второй этаж.
Как они могут быть такими с Эйми? Так легко принять обман и предать меня? Они же, чёрт бы их побрал, моя семья и должны заступиться за меня, вырвать меня из этой агонии, но нет, и Джесс хороша. Не понимаю, если ты, хотя немного влюблена, разве можно быть добродушной к сопернице? Я же изнывал от ревности, мне хотелось рвать Билли, а Джесс нет. Ни черта больше не понимаю. Выяснить бы снова этот момент, но гордость берёт своё. От злости швыряю вещи в сумку, не заботясь ни о чём. Ужин? В том самом ресторане? Уверен, она говорила именно о нём! Внутри такое жалкое желание рассказать Скоту всё о Джесс, буквально всё. Всем им поведать, как весело мы проводили время под дождём, в гостиной и в спальне. Как я трахал их дочь. Не могу. Меня разрывает на части внутри, и я продолжаю игнорировать Эйми, сбегая от неё. Ищу Скота, чтобы обсудить планы на мастерскую. Мусолить хотя бы эту тему и отвлечься от душевных ран, нанесённых его дочерью. Он уходит на обед и пытается заставить меня присоединиться к нему. Но по одному моему взгляду понимает, что лучше меня не трогать в пристройке.
Нет, я не могу, хотя пытаюсь принять всё это. Наверное, загвоздка в том, что хочу намного больше, чем могу. Могу я всё, даже, как оказалось, прощать и забывать, отпускать и верить в невозможное. Но для этого нужно хотеть сердцем, а моё в данный момент болит. Безумно.
От духоты уже нечем дышать, и я выхожу на задний двор, прищуриваясь от солнца. Пока зрение восстанавливается, улавливаю покачивающиеся качели и замираю, замечая там калачиком свернувшуюся девушку. Джесс. Боясь спугнуть видение, медленно подхожу к ней и, кажется, что она спит. Глаза закрыты, над губой выступил пот, а руки такие тонкие. Она очень худая, наверное, кожа, да кости. Я не видел этого, не замечал, но сейчас душа болит от одного вида одинокого человека, такого близкого мне.
Подхожу к ней и притрагиваюсь ко лбу ладонью. Джесс вздрагивает и распахивает глаза.
– Чёрт, конфетка, ты горишь, – шепчу я, проводя пальцами по влажной щеке.
– Всё хорошо, немного приболела, наверное, – едва слышно отвечает и даже не двигается, не просит уйти. Цепляюсь за эту возможность. Присаживаюсь на корточки и немного толкаю качели.
– Месячные… они тоже… очень плохо, – добавляет она.
– Джесс, какой ресторан? Какой к чертям ужин, когда ты так себя чувствуешь? Я никуда не полечу…
– Нет, – дёргается и перехватывает мою руку. Её лицо искажает гримаса боли, когда она немного выпрямляется и спускает ноги.