Леверна поджала губы, я обошёл её и направился к креслу.
— И не встречай меня больше…
— Сохор, — тут же позвала она жалобно, — им нельзя верить, ни одной ведьме, ты забыл об этом? Забыл, что ведьма убила наших родителей и по их вине я стала такой?
Губы Леверны дрогнули, глаза затуманились слезами. Давно я не видел её слёз, но сейчас ничто даже не дрогнуло. Инэй сейчас в чужих руках, и это сводило меня с ума, доводило до безумия.
— Ты забыл?! — закричала Леверна, надрывая горло, так что её крик прокатился звоном под высоким сводом.
Мы смотрели друг на друга, Леверна ждала ответа, давила на меня. Она всегда это делала, раньше я не обращал на это внимания, но сейчас видел отчётливо, как она научилась мною манипулировать, незаметно для меня. И у неё это получалось. Я, наверное, тоже виноват, что позволял ей это делать. Пока это всё не вышло за грань.
— Уходи.
По бледной щеке Леверны скользнула слеза.
— Предатель, — прошептала она губами, потом стиснула челюсти, развернулась и ринулась прочь из каминного зала, стуча каблуками.
Голову резко затопило багряным туманом, я смежил веки и пошатнулся. Опершись ладонью о стол, прошёл к креслу и рухнул в него. Поднял руку, сдирая рукав до локтя, видя, как проступившая чешуя не исчезает, оставаясь на коже. Зло одёрнул рукав обратно, уставился невидящим и всё ещё затуманенным от оборота взглядом в пустоту.
Грудную клетку разламывало, будто она состояла из камня и оттуда вынимали что-то живое. Но телесные муки меня не тревожили: раскалённым железом сжималось то, что находилось где-то под сердцем. Дурное предчувствие, что с Инэй происходит что-то плохое, выворачивало наизнанку.
«Где ты, Инэй?..» — отдалось болезненным гулом во всём теле.
Кьёнкер, которого я посылал в инквизицию, не принёс никаких известий. Только где-то на краю рассудка я удерживал себя от того, чтобы не задушить Лоцрея собственными руками. Но чего я этим добьюсь? Леверна всё ещё была моей сестрой, что будет с ней, если я решу посчитаться с инквизитором? Законы Аинхона для всех одинаковы. И, что самое гнусное, я не смогу больше увидеть Инэй.
Кожу на груди вдруг запекло, гулкий, пронизывающий до нутра звон заглушил слух. Я резко поднял голову и, раздув ноздри, втянул воздух. Человеческие зрачки сузились до точек, растягиваясь в вертикальные. Я рванулся с кресла, не рассчитывая силы, откидывая его от себя. Раскатистый грохот пронёсся по залу. Широким шагом я направился к балкону, выходя на каменистую площадку, срываясь на бег, рванулся вперёд и полетел вниз, растеряв последние остатки разума. Дракон взмыл над ущельем с грудным рёвом, тяжело взмахнул крыльями. Тьма звала меня с такой силой, что ей было невозможно сопротивляться. Звала, потому что там было то, что пробуждало драконьи инстинкты. Звало то, что было мне так дорого. Инэй…
Во тьму может пройти только драконья сущность. Я прекрасно знал, чем это может кончиться, но другого пути не было. Инэй там, я чувствовал её, слышал биение сердца. Чуткие инстинкты дракона обострились до предела, отодвигая человеческий разум. В мире тьмы всё были вечные туманы и голые скалы, мёртвая растительность и такое же безликое небо, которое давило словно камень на грудь.
Я парил в нём, ища Инэй, но мне не давали пройти дальше эсканы, которых тут была тьма. Страх за Инэй скручивал внутренности, внутри всё горело, лёгкие сыпались пеплом. В какой-то момент разум всё же вырвался наружу и вытолкнул меня из мира теней. На сегодня попытка была окончена.
Я очнулся на земле. Небо уже подёрнулось золотом заката. Я пошевелился, поднимаясь с травы, боль, словно десятки кинжалов, полосовала мышцы. Поднимаясь на одну ногу, пришлось схватиться за дерево. Дышать было трудно, как и видеть, воздух выжигал лёгкие. Оборот нарушился, и я отчётливо это понимал: драконья сущность разрушала изнутри.
Я проскрёб ногтями кору дерева и повернулся, оглядывая утопающую в холодном тумане чащу.
— Инэй! — разрывая горло, крикнул я. — Где ты, Инэй?!
Я не уйду без тебя. Мне нужна только ты. Ты одна.