Возможность переговорить с Пашком наедине появляется только через несколько дней.

Покер довольно легко втягивается в невольничий коллектив, еще не подозревая, чем все обернется. Шутит, травит байки. Злые байки, в полной мере отражающие, что его появление в стенах Особняка – совсем не случайность.

Работы становится чуть меньше – новенький с охотой берется за любое задание. Вечерами я вижу, как тот украдкой прячет деньги в одежде и личных вещах. Совершенно не представляя, что потратить их он сможет лишь частично. И не покидая территории…

Мы с Пашком на улице.

Вечереет, раскладываем за сараем остатки мусорной кучи. Сколько несчастных уже повидала она, собранная в пирамиду и снова разобранная на составляющие? Мне жутко даже вообразить. Но я рад остаться с торчком наедине. Потому что хочу задать вопрос.

– Ты ведь «аптекарь». Можешь изготовить для меня?

Спрашиваю с опаской, издали, не повышая голоса. Мы бережно тащим за угол здоровенную оконную раму, в которой еще блестят зубья битого стекла, и ни у кого нет желания обрезать пальцы. Странная осторожность для человека, не так давно кромсавшего ножом собственную руку. Но она благодаря скрытым мотивам теперь моя вторая сущность.

– Кое-что запретное, – добавляю я, хотя Пашок и так понимает, о чем пойдет речь. – Кое-что сильное, чтобы забыться…

– Ты знаешь, что могу, братюня, – так же сдержанно отвечает он. Оглядывается, убеждаясь, что поблизости никого из посторонних. – Но еще ты знаешь, нах, что за это нас по головке не погладят…

– Знаю, – признаю я, выдерживая его взгляд. – Попрошу один раз. Больше никогда. Просто сил нет.

Комментирует, примеряя одну из своих самых паскудных улыбок:

– Я видал таких, как ты. Сам когда клей нюхал, зарекался не раз. И когда с винтовыми связался. Да только итог всегда один, нах – разовой партией ты не ограничишься. – Его язык снова вылизывает зубы, перемещается слева направо, будто под губу забрался крохотный зверек или во рту химика поселилось здоровенное насекомое, ищущее выход. – И пусть мы живем не в самом простом месте, подставлять зад члену Эдика у меня нет никакого интереса.

– Один раз, – повторяю я, вкладывая в слова всю твердость и убежденность, какие только смог накопить за последние дни. – Я не подгон вымаливаю, не подумай. Что хочешь взамен? Мою электронику? Новую куртку? Плеер?

Тот усмехается. Мы опасливо опускаем раму, прислоняем ее к стене. До следующего посетителя. До следующего визита Константина в подвал, когда опустеет еще одна кровать. Стекла жалобно дребезжат – кроме нашего дыхания, это единственный звук, наполняющий двор. Беда чернильным облаком небесной каракатицы разливается в воздухе, но никто этого не замечает.

Шепчу:

– Я отдам тебе все сбережения.

Шепчу:

– Там немало. Сам знаешь, что мне хорошо платят за уроки с мальчишкой.

Его глаза вспыхивают. По эту сторону красного кирпичного забора деньги значат далеко не так много, как снаружи. Но звериный мозг наркоши все равно хватается за приманку, и я продолжаю аккуратно давить.

– Это почти тридцать штук. Купишь, наконец, нормальную приставку. «Иксбокс» вроде новый вышел… Читалку. Игры. Да хоть велотренажер. Или шмотки. Халат, например, как у меня. А видел рекламу свежей линейки адидасовских кроссовок?