Кстати, от Стефана вестей нет, на звонки он не отвечает.

Я завожу машину в гараж и сжимаю пальцами переносицу. Какая же я дура. Вместо того, чтобы сесть и нормально обо всем подумать, последние дни я старалась утонуть в охренительном сексе и ни о чем не думать. А ведь Стефан не решит моих проблем, так зачем я трачу на него время? Все эти годы я ставила на Майлза именно потому, что он оплот стабильности. А что Фейрстах? Перекати-поле. И даже если он в меня влюблен, как намекает Клэр и в чем я сама справедливо сомневаюсь, дальше-то что? Существует огромная вероятность, что одного из нас или обоих исключат. И? Он, быть может, вообще вернется в Бостон, где у него полно друзей. Или… или выберет еще какой-нибудь штат для жизни. Пока что я не заметила у него в Калифорнии никаких корней. Я не в счет. Так зачем мне к нему привязываться?

Раздраженно подхватив сумку, я вылезаю из машины… и хватаюсь за дверь, силясь удержаться на ногах. Потому что в гараже на полу сидит…

— Привет, сестренка, — криво улыбается Джеймс. — Думала, я пропущу твое совершеннолетие?

Брат в душе, а я потрошу коробки со старыми вещами, чтобы найти одежду, в которую он мог бы переодеться с дороги. Джеймс сказал, что приехал на автобусе из Аризоны. Не так уж далеко, но в дороге его потрепало. Если честно, я испытываю по поводу возвращения брата смешанные чувства. Он кажется… чужим. За полтора года, очевидно, многое изменилось. Он возмужал, избавился от последних признаков подростковой сухощавости, но при этом заметно похудел. В плане мышц, потому что и раньше не имел лишнего веса вовсе. Сейчас он едва ли в той форме, которая позволяет покорить волну вроде «Гост Триз». Впрочем, я и раньше была уверена, что ему по большей части повезло. Как новичку.

Поддавшись порыву, я беру в руки сброшенную братом футболку и подношу к носу. Такое ощущение, что изменился даже его запах. И глаза. Глаза стали совершенно другими. Кажется, мне придется привыкнуть к новой версии Джеймса. Если, конечно, он решит задержаться.

Душевая пауза была нужна нам обоим. Спорю, когда я вышла из машины, он ошалел не меньше. За полтора года я очень изменилась. Из меня ушла последняя угловатость, да и ощущаю я себя совсем не девочкой, чего раньше не было. Прав, наверное, был Стефан, говоря, что между нами с Джеймсом ничего не будет как раньше. Эта мысль оседает слезинками на ресницах.

Наконец на самом дне коробки находится футболка и джинсы брата. Нужно еще найти ремень, иначе они свалятся с Джеймса, наверное… За бытовыми хлопотами намного проще игнорировать тот факт, что я понятия не имею, как и о чем говорить. Точнее, тем-то немерено, но все такие больные, как будто не для вечера встречи. А есть ли у нас другие вечера — я не знаю.

Он выходит из душа, обмотавшись полотенцем. Я за это время успеваю накрыть на стол. Джеймс, должно быть, голоден.

— Я оставила в твоей комнате вещи. Переоденься. И уже готов ужин.

Неожиданно Джеймс делает рывок и сгребает меня в объятия. И… все. Как плотину прорывает. Это действительно он, мой брат. Сейчас, без налета пыли и дорожных ароматов, я узнаю его родной запах. И по щекам начинают течь слезы. Я так цепляюсь за его плечи, что только чудом не ломаю свеженькие, готовые к празднику ногти. Но остановиться не могу. Кажется, стоит отпустить — и он снова исчезнет, растворится, будто никогда и не было!

— Когда приедут родители? — спрашивает тихонько Джеймс, вырывая меня из задумчивости.

— Без понятия. Мы в своего рода контрах.

— Вот уж что не меняется, — щелкает брат меня по носу. — Мой мотоцикл вы, значит, продали?

— Собирались, но вряд ли успели. Там еда остывает, Джимми.

Брат кривится от «любимой» вариации собственного имени, но не стоило щелкать меня по носу, как малолетку.

Я не знаю, что будет дальше, возможно, приезд Джеймса только добавит нам проблем, ведь против него возбуждено уголовное дело, но теперь мы вместе. Мы спокойно поговорим и найдем способ…

Стоит мне об этом подумать, как дверь дома содрогается от ударов. На улице начинается дождь, совсем как в день отъезда брата. И внутри меня все холодеет от чувства дежавю и нехороших предчувствий. Я знаю, что так стучатся только неприятности. Я не понимаю, слышится мне звук полицейских сирен или это только игра воображения.

Джеймс стоит на лестнице, все еще замотанный в полотенце, он слабо улыбается мне с полным пониманием того, что может произойти дальше.

— Сделай это, — говорит мягко.