— А я ему зачем?

Прохор лишь плечами пожал. Меня посадили в карету вместе с магистром, и мы поехали. Ехали довольно долго, у меня было время подумать.

Я сейчас выдаю себя за другого человека. Зачем я это делаю? Я хочу втиснуться в общество этого мира. Может быть, это не совсем порядочно, может быть, нужно рассказать, что я обыкновенный мародёр, обобрал покойника. Ну, в лучшем случае, не будут называть мародёром, просто скажут, спасибо, что нашёл вещи нашего родственника, а теперь ты свободен. И я опять без документов, без знакомств, без гроша в кармане. А ещё хуже будет, если эти господа окажутся въедливыми и начнут выяснять, а что я делал на том корабле? Ах, вы там память потеряли? Там вас тоже по голове били? Но если вы вспомнили, что вы были на корабле, может, вспомните, как вы туда попали? И почему владельца шпаги убили, а вас — только веслом по голове?

Правда, менталисты могут покопаться в мозгах, вот пусть они и вытащат всё, что было на том корабле. Стоп, всё нельзя. Нельзя, чтобы кто-то узнал, как я там магией пользовался! А если сейчас во мне магического источника нет, то, как я пользовался магией? Если раскопают, разберут на составные части, и будут изучать! Значит, надо, как с той тёткой, сразу вспоминать, как били по голове.

Приехали мы в дом к магистру. Он не стремился сближаться со мной, заводить душевные разговоры, ну и не надо, нашим легче. В этом доме я прожил два дня. Обстановка в доме, как в нашем мире на земле в начале 19 века. Только техники нет, зато есть магия. Смываемый туалет, душ с горячей водой, писчие принадлежности с металлическими перьями, и так далее. А вот оружие видел только холодное, огнестрела нет, и это к лучшему. Потом меня переодели в более дорогую одежду, и мы снова поехали. Теперь мы ехали три дня, с остановками на ночь в придорожных трактирах. На четвёртый день мы въехали в усадьбу. Вид она имела довольно заброшенный. Ворота настежь, газоны заросли полевой травой, деревья и кусты непрореженные, фонтан стоит без воды.

Подъехали к двухэтажному зданию. Нам навстречу вышел старый дворецкий. И по возрасту он был стар, и одежда на нём была старая, и дверь которую он открывал, была рассохшаяся и скрипучая. А потом вышла женщина, и она была похожа на мою маму, там на Земле. Её давно нет в живых, но вот здесь передо мной стояла её копия, как она выглядела лет в сорок — сорок пять.

— Мики, сынок, ты вернулся! — она бросилась ко мне, обняла меня, стала целовать как маленького, в щёчки, в лобик, мне пришлось наклониться к ней.

Чувствовал я себя очень двояко, с одной стороны я понимал, что это совершенно чужая женщина, а с другой стороны, так хотелось прижаться к родному человеку. И я решил отпустить на волю эту другую сторону. Я искренне радовался встрече с мамой. Меня тут же окружили заботой и семейным теплом. Потом мы посидели за столом, выпили вина, и старая служанка увела маму в спальню. Уходя она потребовала, чтобы я поклялся, что я больше никогда никуда не уеду.

— Мама, ну так нельзя, мне вот в Академии учиться хочется. Я даю тебе слово, что как минимум месяц я проживу дома, и потом надолго уезжать не буду. Иди, отдыхай, я о гостях позабочусь.

— Наконец-то хозяин в доме! — и её увели в спальню.

Мы сидели с магистром напротив друг друга, я жестом подозвал дворецкого и указал ему на стул. Он вскинулся, как, мол, так, не положено!

— Садитесь! Я ведь даже не знаю, как вас зовут! Ваше Могущество, объясните, что происходит? Я не могу быть сыном этой женщины он должен быть лет на десять старше! Я чувствую что-то родственное в ней, но я на неё совсем не похож, — это в доме магистра я себя в зеркало разглядывал.

Граф долго молчал, потом заговорил.

— В молодости я был влюблён в эту женщину, но она вышла замуж за моего друга. Я уехал в столицу, много работал, женился, у меня есть дочь. Мой друг погиб несколько лет назад, а его сын решил попутешествовать по миру, и пропал. Мариса очень любила и мужа и сына, и вот их обоих не стало возле неё. По моему мнению, у неё немного сдвинулся рассудок, она вся поникла от горя, но год назад стала говорить, что её сын скоро вернётся. И вот мне приносят для оценки, на предмет покупки, перстень, имеющий мистический камень вместо кристалла. Это перстень моего друга, я его хорошо запомнил. Потом мне представляют парня, у которого пояс, меч и кинжал моего друга. А он сам утверждает, что ничего не помнит, ни кто он, ни откуда. Я не знал в лицо сына Марисы и Томира, но ты не похож ни на кого из них, и ты слишком молод. Что скажешь Петрис?

Старый дворецкий смотрел на меня и шевелил губами, как бы произнося молитву.

— Я помню Мики шестнадцатилетним юношей. У этого парня общего с ним только рост. Но я не рискну говорить госпоже, что она ошиблась и это не её сын. То, что она приняла его за сына, можно понять. Но то, что он её принял, как близкого человека, этого я не понимаю. И как тут быть я не знаю, уважаемый Фридер фон Кластер.

— А что сам скажешь? — это магистр у меня спрашивает.

И тут я решаю пойти ва-банк.

— Уважаемые господа. Я сейчас плохо ориентируюсь в этом мире. Но понятно, что общество здесь сословное. Очень не хотелось бы попасть в категорию простолюдинов. То, что эта женщина приняла меня за сына, даёт мне шанс как-то закрепиться среди дворянства. Если вы, те, кто заботится о ней, согласитесь оставить меня возле неё, я дам любую клятву, что постараюсь быть для этой женщины нормальным сыном. Как я ей сказал, я не готов всю жизнь просидеть в этой усадьбе, но заботиться о ней, как о родной матери я могу пообещать. Даже когда буду уезжать, буду писать письма, слать приветы и подарки, чтобы не подвергать её таким переживаниям, как пропажа сына на длительный срок. Мне кажется, что так для этой женщины будет хорошо, а для меня — просто замечательно. Решать вам!

— Тогда ты Мики ля Витур! — на это я вздрогнул и поёжился.