– Успокойся, Олег, – произношу тихим голосом. Вижу, что он на пределе.
– Ты меня не успокаивай! – срывается на крик. – Видишь, какая она – судьба. Сидел сейчас, вон там справа на берегу. Думал пулю то последнюю в лоб себе пустить или как… – смеется истерично. – А тут смотрю, Тайсон по мосту идет. Сука, я ж твою рожу ни с чьей не спутаю!
Он упирает пистолет мне в лоб. Зажмуриваюсь. Бл*ть, обидно-то как. в шаге от счастья сдохнуть от рук недоумка… Выстрел. Испуг молнией проносится по венам. Цепенею. А потом открываю глаза. Прислушиваюсь к себе. Боли нет. А на земле, передо мной труп Кирова.
Поднимаю глаза и выдыхаю. Чуть позади, с наведенным на Кирова ТТ-шником стоит Овсянка.
– Ну, здравствуй, брат. Вот и свиделись.
Эпилог
Эта зима была по-особенному холодной и тяжелой. Может, потому что чужбина? А может, потому что мы здесь были одни.
Расплатившись на кассе, взяла в руки пакет с продуктами и вышла из небольшого продуктового магазинчика. До дома всего пару кварталов, я решила прогуляться пешком. Слишком больно сейчас, все ощущается остро. Словно оголенный нерв.
Справа небольшой ресторанчик, вижу через витрины, что он полон народу. Влюбленные парочки, семейные посиделки. Счастливые женские улыбки, цветы и подарки. Чертов день святого Валентина.
Почувствовала, как слеза покатилась по щеке, прибавила шаг и отвернулась от витрины. Засмеялась про себя горько. Надо же, глупость какая… Все время держалась. С самого переезда сюда – будто кремень. А сейчас, от такой вот глупости расплакалась.
Сколько уже я без него? Больше года. Борюсь за наших детей, выгрызаю для них самое лучшее. Школа, спортивные секции, жилье. Я делаю все, чтобы они не чувствовали себя ущемленными, чтобы жили полной жизнью.
Паша умничка, помощник мой и защитник. Я знаю, ему также тяжело, как и мне. Но он держится. В новой школе было много драк, от каждой его новой травмы сердце в груди стонет от боли. Но он упрямец – никогда не жалуется, не говорит, кто его спровоцировал на разборки. Первые полгода было совсем тяжело. Я уже хотела забрать его со школы, перевести в другое место. Но Паша не дал. Заявил, что не собирается никуда уходить, и я не могу ничего решать за него.
С Никой занимается няня. Плавание, танцы, рисование. У Ники нет времени скучать.
Я же с утра до ночи на работе. Открыла небольшой цветочный магазин. Не сказать, что прибыль огромная, но нам хватает.
Без него по-особенному сложно. И мне, и детям. Но мне кажется, мы с ребятами оказались хорошей командой. Я вижу, как Пашке не хватает его. Вижу, как сын скучает по отцу, по Родине, по друзьям. Но ни разу, ни словом не обмолвился. Как и я.
Вот и сейчас, подойдя к дому, стараюсь успокоиться. Вытираю с лица слезы. Они не должны видеть мою боль, у них самих этой боли слишком много.
Поужинав с детьми, купаю Нику и укладываю дочку спать. Паша уже в своей комнате – завтра у него контрольная по алгебре, нужно лечь пораньше.
Дочка спит, а я плетусь в душ. Несмотря на поздний час, сна ни в одном глазу. Тревога в груди странная…
Все это время я ни разу не связывалась с Андреем. Он запретил. Слишком много врагов у Греха в России, о нас никто не должен знать. Лапин помог нам сбежать. Он один знает о месте нашего жительства. В нем я уверена, он не расскажет о нас даже под пытками. Но его могут прослушивать. Так что новостей о Гере у нас нет. Только то, что он под следствием. Я даже не знаю, что именно ему вменяют в вину.