– Что, денег нет?

– Не в деньгах дело. Я летать боюсь – каждый раз трясусь, как заяц. А после еще несколько дней в себя прихожу.

– Глупо. В авиакатастрофах гибнет значительно меньше людей, чем на дорогах.

– Особенно у нас в России, это я знаю, и все равно… Каждый перелет так.

– А ты много летала?

– Мы с мамой по два раза в год куда-нибудь летали.

– У тебя состоятельные родители?

Он все никак не мог привыкнуть к мысли, что многие в России теперь летают в разные концы света.

– У отца своя юридическая фирма. Мама, пока я не уехала, не работала, а сейчас опять бухгалтер – она экономический закончила.

– А ты почему здесь решила учиться?

– Интересно ведь. Другая страна, другие люди. Очень разные, у нас такого нет. Мама вначале не хотела меня отпускать, а потом сдалась.

– А отец?

– Ему фиолетово! По-моему, он даже не знает, в каком городе я живу. Сан-Франциско запомнил, а Пало-Альто – нет.

Дэн еще немного порасспрашивал Надю. Узнал, что живут они почти в самом центре в четырехкомнатной квартире, имеется загородный дом под Москвой. Не средний класс, почти буржуазия, понял он по ее рассказу. При этом избалованной девочка не казалась. Он спросил про знаменитые московские клубы, но там она не тусовалась: до окончания школы почти все время проводила с мамой.

– Мы с ней настоящие подружки. Если честно, по ней я очень скучаю.

– А по отцу?

– Не-а.

Наверное, это естественно для девушки, подумал Дэн, вспоминая, как ему, парню, долго не хватало отца. Он очень любил маму, но разлука не оказалась катастрофой. Сейчас они общаются по скайпу не чаще раза в месяц, а виделись за последние десять лет всего трижды, на нейтральной почве курортов. Заставить себя поехать в Тель-Авив он так и не смог.

Часы показывали одиннадцать, когда Дэн проводил Надю в гостевую спальню.

– Туалет и душ рядом. Комнату можешь запереть, здесь защелка.