Кирилл откладывает приборы и вытирает губы салфеткой. Его глаза сужаются, он смотрит прямо в мои. Наверное, я немного привыкла к нему. Настолько, насколько можно привыкнуть к человеку, живя с ним под одной крышей пять дней. По крайней мере, сейчас его внешность не кажется мне такой пугающей, как раньше. Обычный мужчина. С резкими и немного грубоватыми чертами лица. Но если присмотреться, то его нос, например, не такой и кривой, а губы вовсе не тонкие…

— Я учился на финансиста до третьего курса. Плохо учился. Потом меня отчислили за неуспеваемость.

— Ого… — Я едва не хлопаю в ладоши, слушая откровения Кирилла.

— Отец решил проучить меня и не стал восстанавливать в вузе — отправил в армию. Он был уверен, что армия вправит мои шальные мозги. В целом так и вышло. Я надолго забыл о пьянках и тусовках и понял, что моё предназначение — это вовсе не финансы. Подписал контракт, затем поступил в Московский пограничный институт, и пошло-поехало.

— Выходит, ты не всегда был таким правильным?

— Я был настоящим распиздяем, Вита.

— Вау!

Я почему-то начинаю улыбаться. Это многое объясняет. Выходит, Кирилл просто помнит себя в студенчестве и хочет оградить меня от того, с чем столкнулся лично? Мне бы очень сильно хотелось увидеть его в тот период… Правда, пока Кирилл тусовался и прожигал жизнь, я посещала детский сад и максимум, на что была способна — отобрать куклу у Алинки Красилиной.

Неожиданно в доме гаснет свет, погружая нас в кромешную темноту. Я ощущаю, как по коже пробегает неприятный холодок… В нашем посёлке часто отключали электричество, когда за окнами бушевала непогода. Такие неполадки длились не то что часами, а днями. Мама зажигала свечи и утешала меня, как могла. Но ведь это элитный московский посёлок, чёрт возьми.

— Что происходит? — встревоженно спрашиваю у Кирилла.

— Не знаю, — отвечает он спокойным тоном. — Сейчас найду мобильный и наберу охрану.

Самсонов встаёт из-за стола и выходит из кухни. Когда остаюсь в одиночестве, мне становится не по себе. Пока я жила два месяца одна в этом доме, подобного не было ни разу. Надеюсь, поломка временная… На улице вновь срывается ветер, а на крышу падают ветки, создавая при этом глухой, но отчётливый стук. Мамочки…

— Свет выключили по всему посёлку, — заявляет Кирилл, вернувшись на кухню. — А у общего генератора перегрелся и заклинил двигатель.

— Это надолго?

— Вероятно, до утра.

— О нет… — шепчу едва слышно.

Кирилл убирает за собой посуду и, поблагодарив за ужин, поднимается к себе в комнату. В этот момент я даже не обращаю внимания на то, что у него появились проблески вежливости, полностью концентрируясь на своих страхах.

Надо просто встать и пойти к себе. Укутаться с головой одеялом и не думать о том, что в доме до утра не будет электричества. И о том, что сигнализация теперь не работает. Починят. Рано или поздно починят.

На ватных ногах иду в комнату. Подсвечивая себе телефоном, переодеваюсь в ночную сорочку и забираюсь в холодную постель. Мобильный почти полностью разряжен, и едва я беру его в руки, чтобы написать Ане, как он тут же гаснет, погружая меня в устрашающую темноту.

Закрыв глаза, стараюсь не думать о плохом, переключаюсь на другие темы. Завтра у нас первая самостоятельная работа по гистологии. Вот где беда! Потому что после ужина я планировала позаниматься минимум два часа, а теперь лежу, будто парализованная, не в силах шелохнуться…