Леня встал, подошел к ней и обнял за плечи, чего, как ему помнилось, он не делал много лет.

— Мама, мама… Мне ли учить вас жизни? Мне ли винить вас в чем-то? Я бы винил вас, если бы не встретил Иру или если бы вам удалось не мытьем так катаньем разлучить нас. Не знаю, вы ли меня воспитали бесхарактерным или я таким родился, но она мне помогла поверить в себя. Это ты понимаешь?

Виктория Павловна закрыла платком глаза и помотала седой головой.

— Прости меня, Леня. Может, я стала совсем старуха. Злая старуха, которая привыкла думать, что весь мир живет по придуманным правилам. Может быть, Ира действительно была права… Скажи, у тебя в детстве и правда была тетрадка с планом побега из дому?

Леня оторопело взглянул на нее, а потом улыбнулся.

— Ты откуда знаешь?

— Она… сказала.

— Ну, не буду врать. План такой существовал. Но вы научили меня все рассчитывать, поэтому подсчет тогдашних моих ресурсов показал, что мне не добраться дальше Нижнего Новгорода. Решил скопить деньги. Но вы отправили меня в музыкальную школу, а там была девочка по имени Маша. И я постепенно потратил все деньги на нее…

— Боже! — мать улыбнулась сквозь слезы. — Ты был таким влюбчивым!

— Я и сейчас влюбчивый. Только люблю одного человека.

Виктория Павловна вздохнула и утерла слезы.

— Тогда верни ее. И если она виновата — прости. Я думаю, это лучшее, что можно сделать.

Леня поцеловал ее соленую мокрую щеку.

— Верну. Твой сын из тех людей, которые не умеют играть. Я бываю невнимательным, рассеянным, осторожным, но никогда не играл. Я весь — как на ладони.

Мать засмеялась сквозь новые слезы:

— Она должна быть мне благодарна за такого сына!

— Мам!

— Хорошо, не буду! Мне очень жаль, что все так получилось. И мне жаль, если я стала невольной виновницей того, что случилось.

— Оставим это. Лучше скажи, куда отец поехал с Виктором?

Лицо Виктории Павловны снова показалось ему злым.