— Раздевайся. Может, на печку полезешь? — засуетилась хозяйка. — Сейчас я борща тебе налью.

— Не надо, — торопливо зашептал подросток. — Дайте хлеба, если есть. Я должен уходить.

— Это быстренько.

Звякнула печная заслонка, стукнул о горшок ухват — и в хате вдруг вкусно запахло горячим борщом. Мария нашла в темноте гостя, сунула ему в руку ложку и ломоть хлеба.

— Присядь. Вот здесь — скамья, стол, вот тут миска. Нашел? Сними мешок.

— Нет. Я так… — сказал подросток, поспешно принимаясь за еду. — Скажите, у вас соседи хорошие, не ссоритесь? Нет таких, что могут донести? Может, в полиции кто служит?

— Соседей таких нет. Туда дальше, пятая хата от нас — живет одна подлюга… в комендатуре уборщицей работает.

— Как ее звать?

— Оксана Стожар.

— Вредная?

— Ого! Все село ее ненавидит.

— А патрули полицаев или немцев где стоят?

— В центре, у школы, на улице Ленина. Там комендатура и кустовая полиция. Они эту улицу Берлинтрасса называют.

Паренек неожиданно рассмеялся.

— Вот как! Берлинштрассе! Штрассе — по-немецки — улица. Ничего, тетя, может быть, недалек тот день, когда немцы в своем Берлине самую лучшую улицу Ленинштрассе или Сталинштрассе назовут. — Он помолчал, усиленно работая ложкой. — А ночные облавы, проверки часто у вас бывают?

— Неделю назад ходили. Последнее время что-то зачастили. Но сегодня не должны бы…

— Почему?

— С вечера на железную дорогу пошли. Все — и немцы и полицейские. Видно, поезд будет следовать.

— Поезда часто ходят? — перестал жевать подросток.

— Днем — часто, а ночью — хорошо, если один — два проскочат. Боятся сильно… Выставляют охрану, каждый метр стерегут. Там лесочек есть…