Это обращение меня взбесило так, что я начала лупить его куда придется. Ненавижу.
— Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! — кричала я, срываясь на рыдание. Он молча принимал мои удары, даже не пытаясь перехватить руки. И себя ненавижу. За то, что позволила себе обмануться. За то, что приняла желаемое за действительное. Плакала, повторяя, как ненавижу его. А потом я выдохлась. Стояла, пытаясь отдышаться и успокоиться. Получалось плохо. Алекс прижал меня к себе, и я на минутку позволила себе забыться. Вдыхала запах любимого и ненавистного парня. Как же можно сочетать в себе эти два полярных чувства? У меня лучший учитель. Он помог. Наделил меня опытом.
Я отстранилась и оттолкнула его от себя. Посмотрела на него, вложив все презрение, которое бушевало сейчас во мне, во взгляд:
— Больше никогда не смей притрагиваться ко мне. Ты мне омерзителен — сбросила его руки со своих плеч. Вышла, захлопнув за собой дверь. Больше я не позволю ему играть своими чувствами. Отныне: он для меня не существует.
В особняк я не поехала. Не желала и лишней минуты пробыть там, где все напоминало о моей глупой влюбленности. Накрыло отчаянное желание спрятаться, испариться. Исчезнуть и забыть все произошедшее, как страшный сон. Чтоб проснуться в новой реальности, где не будет его. Не будет слез, страданий и переживаний. Не помню как, но мы доехали до Аленки. Ее мать разрешила мне пожить столько, сколько будет нужно.
Они отпаивали меня чаем. Я плакала и очень хотела обнять свою мать, которая сейчас так далеко, наслаждается семейным счастьем. А мне очень нужны были родные объятия. Хотелось, чтоб она обняла меня и утешила, заверила, что все пройдет и все будет хорошо. Но звонить ей не стала: ни к чему грузить ее своими страданиями. Пусть хоть у нее все будет хорошо. А я как — нибудь справлюсь. Переживу, переболею. Сотру его из памяти.
На следующий день проснулась разбитая. Под глазами синяки. Лицо отекшее. Умылась и более-менее привела себя в порядок. Нужно было съездить за вещами. Поживу пока у Аленки, а когда вернется мама, попрошу чтоб освободила квартиру. Буду жить там. И никаких больше сводных братьев в моей жизни не будет. Не знаю, смогу ли я рассказать ей обо всем, но она должна понять меня и отпустить. В том доме меня больше не будет. Не зря я не хотела ехать туда еще в самом начале. Как чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. Надо было еще тогда настоять на своем и не соглашаться на переезд. Сейчас бы ничего этого не было.
Завтракать я отказалась, потому что аппетита совсем не было. Выпила кофе. Мысленно настраивала себя быть сильной. Плевать на Алекса. Я туда еду не надолго. Заберу вещи и сразу свалю. Пусть думает что хочет. Теперь мне тоже на него пофигу. Пусть катится к черту. Он мне больше не нужен.
Аленка поехала со мной. Ее моральная поддержка для меня многого стоило. И еще я вспомнила, как мы с ней едва не рассорились из- за Алекса. Хорошо, что хватило ума не ставить дружбу под сомнение из-за парня. А сейчас так это еще больше давит меня. Я совершила ошибку, довершись тому, кому изначально не следовало доверять. И теперь расплачиваюсь за это. Но все пройдет. Рано или поздно, пройдет. И не останется никаких чувств.
Мы поднялись в комнату и подруга помогла мне упаковать вещи. Она постоянно о чем — то говорила, старалась развеселить меня. А потом услышали женский смех. Обе, непроизвольно, вздрогнули и покосились на дверь. Этот козел, не успев расстаться со мной, притащил в дом девку. Мне стало так больно, что подступили слезы. Я моргнула и принялась с остервенением заталкивать вещи в чемодан. Сволочь. Как же я ненавижу его.
Когда с вещами было закончено, мы вышли, вынося чемоданы в коридор. Водитель помогал перенести их багажник. Он даже не спрашивал, что случилось и куда я переезжаю, потому что я не желала разговаривать сейчас даже с ним. Сейчас мне хотелось поскорей уехать отсюда, чтоб не слышать тупое хихиканье и жеманных вздохов.
— Милый, куда ты? — капризный голосок резанул по ушам. Милый, бл. ть. Какой он, милый? Енот-потаскун недоделаныый. Как шлюха скачет из одной койки в другую. У него ведь все несерьезно. Ему же больше ничего и не надо, только пристроиться к кому — то. Да навешать лапши на уши, если не дают. А потом наиграться и бросить.
Я не стала ждать, пока на моем пути встретится Алекс, схватила сумку и выбежала из дома. Нет сил больше находиться в одном помещении с ним. Аленка меня поймет. Не станет обижаться, что я убежала.
Сев в машину, ждала когда вернется Аленка. Она выбежала спустя пару минут: бледная и такая потерянная, что я даже забыла о своих переживаниях.
Когда мы выехали с территории особняка, я повернулась к Аленке. Подруга сидела, глядя прямо перед собой. Она была все еще бледная и кусала дрожащие губы. Казалось, еще немного, и она расплачется.
— Что случилось? — тихо спросила у нее. Она бросила быстрый взгляд на водителя и покачала головой:
— Дома расскажу — ответила тихо, при этом вздохнула так, словно все это время сидела не дыша.
Я кивнула и перевела взгляд в окно, хотя меня так и распирало расспросить обо всем здесь и сейчас. Но, ладно. Потерплю до дома. Тем более, она и так сидит с таким видом, словно произошла как минимум вселенская катастрофа.
Ее странная реакция заставляла меня думать о том, что же там произошло. Что такого увидела моя подруга, из-за чего сидит сама не своя? Не стала бы она так из-за Алекса расстраиваться. Здесь явно что-то другое.
Машина остановилась у подъезда Аленкиного дома. Всю дорогу мы так и просидели молча. Водитель помог выгрузить и донести чемоданы до квартиры. И едва за ним закрылась дверь, как я тут же повернулась к Аленке: