Он принес мне выпить. Я схватил стакан, пожалуй чересчур быстро, и сделал жадный глоток. Хойт внимательно проследил за моими действиями и поднес свой стакан к губам.

— Я никогда не спрашивал о деталях, — попытался объяснить я.

(Более того, я их избегал. Другие «родственники жертв», как называли их журналисты, выплескивали свое горе наружу. Они каждый день приходили на суд, слушали показания Киллроя и рыдали. Я — нет. Возможно, это помогало им пережить боль. Я предпочитал справляться со своей в одиночку.)

— Не нужны тебе эти детали, Бек.

— Келлертон сильно ее избил?

Хойт внимательно изучал напиток.

— Для чего ты спрашиваешь?

— Я должен знать.

Тесть поглядел на меня поверх стакана. Его глаза неторопливо рассматривали мое лицо, словно стремясь пробуравить кожу. Я стойко выдержал этот взгляд.

— Ну, были у нее синяки.

— Где?

— Дэвид!

— На лице?

Хойт сузил глаза, будто пытался рассмотреть что-то вдали.

— Да.

— И на теле?

— Я не разглядывал тело, — раздраженно ответил тесть. — Скорее всего, да.

— Почему вы не разглядывали тело?

— Я был там как отец, а не как полицейский. Просто опознал ее — и все.

— Это было нетрудно? — не унимался я.