– Просто старайся подавлять ее в себе. Ты доминант, не она. Если упустишь момент и позволишь ей управлять своими эмоциями, быть беде.

Легко ему говорить, я ведь оборотень без году неделю и ничегошеньки не умею! Даже оборот выпал из памяти, как ненужный мусор. Паша сжал мое плечо и посмотрел с явной заботой, будто в любом случае не бросит на произвол судьбы. Сердце защемило от нахлынувших чувств, в ту же секунду я почувствовала активность второй сущности. Она шевелилась под кожей и, казалось, вот-вот снова замурлычет. Ну, уж нет, не в этот раз. Сосредоточилась и мысленно потребовала отступить, успокоиться. Я до боли сжала руки в кулаки и зажмурилась, подождав несколько секунд. Тишина.

– Вроде вышло, – раскрыв глаза, уставилась на Пашу, до сих пор не веря, что у меня получилось.

– Да, я понял. Вот видишь, все реально, – он мне подмигнул. – А теперь пойдем, только постарайся тщательно подбирать слова. Если что, лучше молчи, я за тебя все сам скажу, договорились?

Кивнула. Будто и сама не знала, что теперь придется врать родному человеку. Противно, ужасно, только выбора не было. Мы вошли в палату, когда бабуля спала. В нос сразу же ударил странный запах. Словно где-то здесь припрятано разлагающееся мясо. Скривившись, глянула на Пашу.

– Похоже, пора звать санитарку. Это же невыносимая вонь, – прошептала, боясь разбудить спящую бабушку.

Тихонько уселась на край кровати, склонилась, желая поцеловать ее в щечку. Зловоние усилилось, и мне отчаянно захотелось зажать нос. Я шумно принюхалась, но догадки только подтвердились – запах от родственницы. Да как же так?!

– Паш, – неуверенно прошептала и прислушалась.

Сердце ее билось, она ровно дышала, но вонь! Что же это такое? На глаза навернулись жгучие слезы, в голове уже вертелись страшные догадки, и Паша их подтвердил:

– Вик, это запах приближающейся смерти, мне очень жаль.

Он подошел ко мне, снова положил руку на плечо, а я сосредоточилась на бабуле, стараясь не разрыдаться в голос. Даже тигрица затаилась в уголке и не высовывала нос, ей так же было страшно.

– Все напрасно… – по щеке скатилась слеза. – И мои неудачные попытки все исправить, и моя жертва.

– Неправда, – твердо заявил он. – Еще есть шанс, но нужно поторопиться.

О чем он говорил, так и не успела спросить. Бабуля проснулась и, увидев меня, улыбнулась. Так сразу гадко стало на душе, что я не выдержала и все-таки разревелась.

– Викуша, девочка моя, ну что же ты потоп устроила, – пожурила меня.

Мне показалось, что она даже говорила через силу. Только сейчас заметила чересчур бледную кожу и впалые щеки. Меня захлестнуло отчаяние, но пришлось улыбнуться сквозь слезы. Нет, не для того меня спасал Самсонов, чтобы опускать сейчас руки!

– Пашенька, и ты тут? Как приятно снова видеть тебя. Ну, рассказывайте, дети, вы снова вместе?

Бабуля прямо вся засияла, тепло улыбалась нам. Вероятно, уже сделала для себя неправильные выводы. Ну, вот и как мне стоило поступить? Расстраивать ее, раня при этом в самое сердце? Больное сердце…

– Ба, мы… – язык не повернулся произнести правду.

– Лидия Борисовна, я все осознал. Понял, каким был дураком, что позволил Вике уйти. Она у вас настоящее чудо.