— Совершенно правильно, не стоило.

— Иногда это не приходит мне в голову.

— Очень ловко, мама. Ловкая отговорка.

— Я сожалею, дорогая. Мне не надо было начинать весь этот разговор. Похоже, что сегодня у меня пошаливают нервы, и, возможно, я расстроилась больше, чем стоило бы. — Глаза матери наполнились слезами.

— Пожалуйста, не плачь, — взмолилась Джесс, возведя глаза к потолку. — Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать себя ужасно виноватой?

— Нарочно я этого не делаю.

— Тебе надо перестать опекать меня.

— Вот этого-то я совсем не хочу делать, Джесс, — опекать тебя, — сказала мать, слезы градом покатились по ее щекам. — Я хочу, чтобы ты жила своим собственным умом.

— Тогда не вмешивайся! Пожалуйста, — добавила Джесс, стремясь смягчить резкость своих слов, сознавая, что слова уже сорвались с губ.

Мать покачала головой, с ее лица упали еще несколько капель слез.

— Мне не нужно это, Джесс, — сказала она. — Мне не нужно этого от тебя!

А что же было потом, думала теперь Джесс, чувствуя себя раскрутившейся заводной игрушкой, которая может остановиться только когда кончится завод. Последовали другие бездумные слова. Резкие возражения. В обеих женщинах заговорила гордость.

— Тебе незачем провожать меня к доктору. Сама найду туда дорогу.

— Поступай, как знаешь.

Она пулей вылетела из дома.

Она видела свою мать в последний раз.

Джесс вскочила на ноги, бросилась в прихожую, наткнувшись на детские коляски, чуть не опрокинула их, задержалась на мгновение, чтобы их поправить.

— Прости, Джесс! — кричала ей вдогонку Морин. — Пожалуйста, не уходи! Я не хотела тебе говорить все это!

— Почему же нет? — спросила Джесс, быстро остановившись, обернулась к сестре, но увидела лицо своей матери. — Ты сказала правду. Все, что ты сказала, — сущая правда!

— Ты не виновата, — продолжала Морин. — Что бы ни случилось с нашей мамой, ты в этом не виновата.